Последняя женская глупость
Шрифт:
В поезде от скорости закладывало уши почти так же, как в самолете, и Бронников с Риммой почти всю дорогу не то спали, не то просто дремали, порою бездумно глядя в окна, за которыми медленно погружалась в сумерки прекрасная, действительно прекрасная Франция. В восемь, когда они вышли на маленькую причудливую площадь перед маленьким причудливым вокзалом Нанта, было уже совсем темно.
«Нов-отель», где Бронников заказал места, находился в десяти минутах ходьбы от вокзала. Они не стали брать такси, а прошли через мост над одним из рукавов Луары, нарочно громко шурша ногами по опавшим платановым листьям. Воздух был тихий, необыкновенно
Ее что, растрогал и довел до слез этот щемящий аромат? Конечно, приятно пахнет, да и Нант вообще потрясающий город, это с первого взгляда ощущается, но чтобы вот так, сразу ударяться в слезы?!
«Черт, да что случилось?» – в первый раз задумался он, и тень каких-то смутных опасений внезапно коснулась души. А что, если она каким-то образом узнала?..
Да ну, глупости. Не могла она узнать. Узнать можно, если только послать запрос, а чтобы его послать, надо опять же узнать. Замкнутый круг. Беспокоиться не о чем.
Они разместились в номере с видом на Луару (разумеется, никто не заглядывал в их паспорта на предмет проверки брачных печатей, однако Римма оставалась по-прежнему напряженной), наскоро поужинали в маленьком ресторанчике отеля и снова подошли к стойке портье. Блондинка с жестким, кукольным личиком, какие часто встречаются у француженок, смотрела так радостно, словно только их и ждала. Бронников с улыбкой взял зеленую мятную конфетку из вазы на стойке, а Римма начала разговор. Кое-что Бронников схватывал с пятого на десятое (он понимал по-французски гораздо лучше, чем говорил), кое-что Римма переводила на ходу, так что он постоянно был в курсе разговора и то и дело встревал в него. Разговор, впрочем, оказался короче, чем хотелось Бронникову, и носил слишком общий характер.
Для начала блондинка очень удивилась, что печальное происшествие, случившееся в «Нов-отеле» (исчезновение во время фестиваля фантастики русского гостя и его семьи), стало кому-то известно за рубежом. Разумеется, работники отеля получили строжайшее распоряжение не болтать об этом прискорбном случае. Да, конечно, в газетах была информация, эти папарацци все на свете раскопают, но чтобы об этом знали в России…
Ах, мсье – друг исчезнувшего господина? Мадам и мсье работали вместе с ним? Тогда понятно. И все-таки Жаклин (у девушки на пиджаке была картонка с этим именем) не может, не имеет права вдаваться в подробности. Да, конечно, всех поразила эта история. Сначала ушел господин – у него такая странная фамилия, Жаклин ее никак не могла запомнить… ах да, Резвун! – ушел и не вернулся ночевать.
Наутро его испуганная дочь обратилась к администрации отеля и в полицию. День прошел в тревоге, а утром горничная обнаружила, что дочь и внук пропавшего тоже исчезли. В номере остались все их вещи, создавалось такое впечатление, будто они просто вышли в чем были – и пропали бесследно. Администрация вновь обратилась в полицию, и вновь никого не обнаружили. Все трое русских словно бы растворились в воздухе, бросив все свое имущество и многочисленные покупки, которые успела совершить в Нанте молодая дама! В «Нов-отель» приезжал русский консул, вообще была большая суматоха, половина которой, впрочем, прошла мимо внимания Жаклин, ибо она уехала в отпуск. Однако еще до ее отъезда был очень острый момент, который заставил всех довольно сильно понервничать…
– Какой? – насторожился Бронников.
О,
– Господи боже! – потрясенно воскликнула Римма, а Бронников…
Бронников промолчал. Покрепче оперся ладонями о стойку портье. Покачал головой.
– О да, мсье совершенно прав, – воскликнула Жаклин, подметившая его движение. – Это оказался какой-то совершенно посторонний человек. Он несколько ниже ростом и плотнее сложением, чем пропавший господин русский, у него более темные волосы, а прическа очень вульгарная: челка на лоб, затылок высоко подбрит… Его фотографии показывали всем работникам нашего отеля, но никто его никогда и близко не видел.
Конечно, с абсолютной точностью Жаклин утверждать не может, но ей кажется, что этот человек так и остался неопознанным.
– Спасибо. Мерси боку! – расшаркался Бронников, вызвав милую улыбку на лице Жаклин. – Данке шен. Сэнкью вери мач. Шукрат и все такое. Скажи ей спокойной ночи, Римма. И пошли спать.
– Бон нюи, мадемуазель.
– Бон нюи, мадам, мсье…
В номере Римма сразу ушла в ванную, а Бронников пошарил в столе и нашел то, что искал: план города, предназначенный для туристов. На одной стороне была большая карта, на другой – список основных магазинов, ресторанов, кафе, баров, музеев, галерей, отелей.
Шрифт был ужасно мелкий, Бронников ничего не мог толком разобрать, вдобавок у него всегда от волнения резко садилось зрение. Пришлось искать очки. И лампы, как назло, были все интимно-приглушенные. Наконец глаза начали привыкать и к свету, и к шрифту.
Бронников медленно повел пальцам по строчкам: так, «Аббат Жюр», «Бурже», «Шато», «Ке – де-Люар», «Гран Монарх», «Анри»…
Отель «Анри», вот что ему нужно! 31, Рю-де-Ришбор, телефон 02-40-74-08-32.
Прислушавшись к шуму воды в ванной, Бронников снял трубку, набрал единичку, дающую возможность выхода на городскую телефонную линию, затем номер.
– Бон нюи! – послышался сонный женский голос, и только тут Бронников догадался глянуть на часы. Черт, уже почти одиннадцать! Н-да, как это время умудрилось так быстро пролететь? В тихом, буржуазном, добропорядочном Нанте ложатся рано. Насколько он помнил по прошлому приезду, в девять на улицах уже совсем пусто.
Положить разве трубку? И все же он решил попытать счастья.
– Спик инглиш? – спросил он, с надеждой ожидая ответа.
С пятого на десятое, с трудом подбирая слова, женщина на том конце провода ответила, что говорит она по-английски «комси-комса», то есть так себе, но хозяин отеля говорит хорошо, жаль только, что его сейчас нет, будет только туморроу, завтра, андестенд, мсье?
– Андестенд, – со вздохом отозвался Бронников и положил трубку как раз в то мгновение, когда Римма вышла из ванной.
Пока он брился и умывался, она уже уснула, а может быть, сделала вид, что спит. Бронников слушал ее затаенное дыхание и вдруг, неизвестно почему, ощутил желание – не просто заняться с ней любовью, это как раз было понятно, а как бы закрепить свои права на нее. Нет, ну правда – сколько можно вести себя, будто они вдруг стали чужими?! Нехорошие дни… да шут с ними, настоящего мужика такой ерундой не запугаешь, а женщинам, говорят, в такие дни еще слаще.