Последняя жертва
Шрифт:
— Тропические змеи не могут жить в холодном климате, — пробормотала я себе под нос.
А была ли я в этом уверена или мне просто хотелось, чтобы так было?
Я наклонилась и еще раз осмотрела четыре надгробия. На первом было написано: «Преподобный Джоэль Морган Фейн ушел от нас во время пожара 15 июня 1958 года. Но он придет к нам, когда поздний дождь оросит землю». Я опять взглянула на обугленные руины церкви, потом поверглась ко второму надгробию. Надпись на нем гласила: «Ларри Ходжес, 17 апреля 1919— 15 июня 1958.
Грачи опять начали кричать, я подпрыгнула от неожиданности. И поняла, насколько у меня натянуты нервы. До моих приключений минувшей ночью я никогда не верила в призраков или иных злобных сверхъестественных существ. Но я готова бросить вызов любому, кто с наступлением ночи чувствует себя на кладбище в своей тарелке. Кроме того, меня стало преследовать странное ощущение — ну, вы понимаете, о чем я, — когда хочется оглянуться через плечо. Знаешь же, что там никого нет и быть не может, но все равно хочется обернуться.
Я обернулась. Метрах в десяти, не дальше, стояла и смотрела на меня облаченная в черное фигура.
— Добрый вечер, Клара, — произнесла фигура, делая шаг вперед.
19
— Здравствуйте, преподобный Перси, — ответила я. — Поздновато гуляете.
— Совсем наоборот. — Это было сказано негромким старческим голоском, под стать его обладателю, который проворно обошел куст бузины и присоединился ко мне.
Преподобный Перси — здешний приходской священник. Учитывая мое происхождение, он был одним из немногих, с кем мне приходилось общаться. Никуда от церкви не денешься, если твой отец — архидьякон.
Разумеется, дети священников в период взросления неизменно восстают против семейного уклада. Ванесса в пятнадцать лет, как и ожидалось, слетела с катушек и отказалась даже близко подходить к церкви. Исключением было, пожалуй, полуночное богослужение на Рождество, когда большинство ее приятелей шли в церковь после поздних вечеринок.
Однако в университете она увлеклась движением под названием «Слуги Господа». Через десять лет она стала председателем приходского совета, а теперь еще руководит воскресной школой и работает редактором церковного журнала. Кажется, даже отца приводит в недоумение ее искренний энтузиазм.
Мой собственный протест был не таким театральным. Я никогда не отказывалась посещать церковь, да и сейчас посещаю — раза два в месяц. Но в конце концов я была вынуждена признать, что не разделяю непоколебимых убеждений своего отца. Не то чтобы я не верила в Бога, я до сих пор ощущаю умиротворение во время церковной службы. Просто у меня в сердце нет бездумной, безоговорочной
Но старые привычки тяжело ломать. Поэтому я познакомилась с преподобным Персивалем Стэнси, как только переехала в этот поселок. Раз в месяц я причащалась и, насколько позволяло воспитание, отвергала все его попытки завербовать меня в церковный хор.
— Может, я вам смогу чем-нибудь помочь, дорогая? — спросил он, оказавшись на маленьком пятачке, который образовывали четыре надгробия и кладбищенская стена.
— Вы служили здесь в 1958 году, преподобный отче? — спросила я.
— Да Бог с вами, голубушка, неужели вы думаете, что я такой старый? — усмехнулся преподобный Стэнси.
«Да вам уже хорошо за семьдесят», — был бы честный ответ, но я сочла за лучшее промолчать. Конечно, маловероятно, чтобы он служил в одном приходе более пятидесяти лет.
Преподобный Стэнси с неподдельным интересом читал надписи на надгробиях.
— Я приехал сюда в 1970 году, — сказал он. — В этой церкви я никогда службу не отправлял.
— Вы знаете, когда случился пожар?
Он взглянул поверх моего плеча на церковь, теперь совершенно черную на фоне пурпурного неба.
— Задолго до моего приезда, — ответил он. — Поговаривали о том, что надо бы собрать деньги и отстроить церковь заново, но в поселке никто эту идею не поддержал. Через некоторое время и колокол сорвало ветром.
Он положил руку мне на плечо.
— Холодает, дорогая. Проводить вас к машине?
Сама мысль о том, что моим провожатым будет древний старичок, была забавной, но очень милой. Я с благодарностью приняла предложение. Мы направились к воротам. Вокруг нас постоянно шуршали чьи-то крылья, несколько раз я заметила, как преподобный вздрагивал.
— Отче, я думала об Уолтере. Уолтере Уитчере. Пыталась вспомнить, когда он умер. Вы не помните?
Преподобный Перси споткнулся, я поддержала его, чтобы он не упал.
— Гм, дайте подумать… Спасибо, дорогая. — Он восстановил равновесие, и мы двинулись дальше. — Ведь похорон не было, я прав? Я, разумеется, предложил, но Эделина сказала мне, что будет тихое отпевание в больнице, которое проведет тамошний капеллан.
— Да, я тоже об этом слышала. Только не помню, когда это было.
— Дайте подумать. В сентябре, верно? Да, точно, в сентябре, ближе к середине месяца, потому что, когда я вернулся от Эделины, миссис Роберте попросила меня осмотреть церковь. Они как раз закончили украшать ее к Празднику урожая. Значит, это была середина сентября.
Я была с ним согласна. Тогда почему не сохранилась запись о смерти?
— Вы навещали его в больнице?
— Я даже не знал, что он туда попал, дорогая, — ответил он. — За все годы, что я здесь, никто из Уитчеров ни разу не приходил в церковь. Я вынужден полагаться на то, что говорят другие.