Последняя жертва
Шрифт:
— Запросто. Что покупать? Я задумалась.
— Что-нибудь с сахаром. И кофе для Дмитрия.
— Вопрос о кофе даже не стоит.
На кухню вошел Виктор. Судя по характерному для него беспечному выражению лица, он не слышал, как я инструктировала Сидни насчет его машины.
— Сидни едет в магазин, — сообщила я, рассчитывая отвлечь его до того, как он заметит отсутствие ключей. — Вам что-нибудь нужно?
— «Кормилец» — вот что было бы прекрасно, но, не считая этого, Роберт питает слабость к «Чириоуз». [5] И яблокам. —
5
«Чириоуз» — товарный знак сухого завтрака из овсяной муки и пшеничного крахмала с минерально-витаминными добавками.
Сидни открыла рот, явно собираясь отбрить его, но я покачала головой.
— Поезжай уже.
Она ушла, а Виктор вернулся к Роберту. Учитывая, что без машины братья в светлое время дня не могли никуда подеваться, я решила, что пора проведать Дмитрия. К моему удивлению, Соня не спала. Со скрещенными ногами она сидела на постели рядом с ним, они что-то негромко обсуждали. После сражения и сна волосы у нее были растрепаны, но никаких царапин или синяков не наблюдалось. То же самое после трансформации было и с Дмитрием — от ужасных ожогов не осталось и следа. Энергия возвращения из состояния стригоя исцеляет все раны. Со своими ободранными ногами и псевдосотрясением мозга я была бы не против, чтобы и меня трансформировали из стригоя.
Когда я вошла, Соня отвернулась от Дмитрия. Целая гамма чувств скользнула по ее лицу: страх, изумление, узнавание.
— Роза? — произнесла она неуверенно, как будто сомневалась, не галлюцинация ли это.
Я заставила себя улыбнуться.
— Рада снова встретиться с вами.
Но не стала добавлять: «Теперь, когда вы не станете пытаться высосать из меня жизнь».
Она перевела взгляд на свои руки, изучая их с таким видом, будто это было нечто удивительное и волшебное. Конечно, если ты был монстром, может, увидеть свои «прежние руки» и впрямь чудесно. На следующий день после трансформации Дмитрий не выглядел таким слабым, но определенно был не в себе. И тогда же у него началась депрессия. А что она? Может, жаждала снова стать стригоем, как предположил Виктор?
Я не знала, что сказать, — все это было странно и вызывало ощущение неловкости.
— Сидни поехала за продуктами, — запинаясь, сообщила я Дмитрию. — Перед этим она покараулила, чтобы я могла поспать.
— Знаю. — Он еле заметно улыбнулся. — Я заглядывал к вам.
Щеки мои вспыхнули — от смущения, что я проявила слабость и он видел это.
— Ты тоже можешь отдохнуть, — предложила я ему. — Позавтракаем, и я прослежу за обстановкой. У меня есть серьезные основания полагать, что у Виктора будут заморочки с машиной. А Роберт, оказывается, обожает «Чириоуз», так что, если ты тоже захочешь, считай, тебе не повезло. Он вряд ли с кем-нибудь поделится.
Улыбка Дмитрия стала шире. Соня неожиданно вскинула голову.
— Здесь есть другой пользователь духа, — с тревогой сказала она. — Я его чувствую. Я его помню. — Она переводила взгляд с Дмитрия на меня. — Это
— Все в порядке, — ответил Дмитрий тем мягким тоном, который я слышала редко — лишь когда он разговаривал со мной в самые безнадежные моменты. — Не волнуйся.
Соня покачала головой.
— Нет. Ты не понимаешь. Мы… Мы способны делать ужасные вещи — с собой, с другими. Вот почему я стала стригоем — чтобы остановить это безумие. И я добилась своего, вот только… это было еще хуже, некоторым образом. То, что я делала…
Вот оно — то же чувство раскаяния и сожаления, которое испытывал Дмитрий. Отчасти опасаясь, что сейчас он брякнет, что для нее тоже нет прощения, я торопливо заговорила:
— Это были не вы. Вами управляла другая сила.
Она уткнулась лицом в ладони.
— Но я сама выбрала эту судьбу. Сама!
— Это все стихия духа, — сказала я. — Ей противостоять трудно. Как вы сами сказали, под ее воздействием пользователь духа может делать ужасные вещи. Вы не способны были рассуждать здраво. Лисса все время страдает от этого.
— Василиса? — Соня устремила взгляд в пространство и, по-моему, погрузилась в воспоминания.
Несмотря на ее бессвязную речь, мне не казалось, что сейчас она так же неуравновешенна, как перед своим превращением в стригоя. Говорят, исцеление может уменьшить безумие, порожденное стихией духа; наверное, совершенная Робертом обратная трансформация частично избавила ее от тьмы.
— Да, конечно. Василиса тоже страдает от этого. — Она в панике посмотрела на меня. — Ты помогаешь ей? Избавляешь ее от тьмы?
— Конечно, — ответила я, стараясь говорить так же мягко, как Дмитрий. Однажды мы с Лиссой сбежали из Академии, отчасти как раз из-за предостережений Сони. Мы уехали, но потом вернулись и… ну, сумели остановить то, что преследует ее.
Не думаю, что в данный момент Соне следовало знать, что Лиссу преследовал тот самый человек, который сейчас сидел в гостиной. Я решила перейти к делу.
— И вы тоже можете помочь Лиссе. Нам необходимо знать…
— Нет, — прервал меня Дмитрий, без намека на мягкость. — Пока нет.
— Но…
— Пока нет!
Я сердито взглянула на него, но говорить ничего не стала. Мне очень хотелось дать Соне оправиться, но время не позволяло. Часы тикали, и необходимо было выяснить, что известно Соне. По-моему, будь Дмитрий на ее месте, он и после трансформации вполне мог сообщить нужную нам информацию. Конечно, до обращения он, в отличие от нее, не был эмоционально нестабилен. И тем не менее. Мы не можем вечно торчать в Кентукки.
— Можно мне взглянуть на мои цветы? — спросила Соня. — Выйти из дома и взглянуть на мои цветы?
Мы с Дмитрием посмотрели друг на друга.
— Конечно, — ответил он.
Мы направились к двери, и я не удержалась от вопроса:
— Почему вы выращивали цветы, когда были… тем, кем были?
Она остановилась.
— Я всегда выращивала цветы.
— Помню. Они были великолепны. И те, которые растут здесь, тоже. Вы… Вы просто хотели иметь красивый сад, даже будучи стригоем?
Казалось, она растерялась. Я уже пожалела, что задала этот вопрос, когда она наконец заговорила: