Последствия старых ошибок. Том 2

Бэд Кристиан

Трудно было представить более-менее нейтральную территорию, где они могли бы встретиться вот так: лицом к лицу.

Эрцог не пошёл бы даже на полуофициальные переговоры на территории Империи. Но в открытом космосе, у едва не уничтоженной планеты, где сошлись в противостоянии две эскадры… На корабле, имевшем очень сомнительное отношение к командованию и носившем легендарное для Содружества имя…

Нити сошлись.

Экзоты очень ценят схождение нитей. А Колин оценил риск, на который пошёл эрцог Дома Сапфира, подставив самого себя

под удар собственной эскадры.

Этой встречи просто не могло быть. Имперская субординация и этикет Домов Содружества рыдали в голос. Но я не мог не верить глазам — из капитанской в навигаторскую меня выгнали имперский и экзотианский командующие.

Они были примерно равны друг другу по полномочиям. В Империи выше лендслера только адмирал и военный министр. В наших традициях лендслеру подчиняются и космические войска сектора на уровне командиров крыла. А в традициях Содружества — напротив, наземники подчиняются космической эскадре.

Я не знаю, о чём говорили Дьюп и Локьё, но то, о чём договорились, было очевидно. Мне.

Даже сдержанный Келли пару раз оглянулся в недоумении. А Млич так вообще сидел, уткнувшись подбородком в грудь и сцепив за спиной руки. Он словно бы связал сам себя, оправдывая наше бездействие.

В навигаторской было смертельно тихо. Только эхо энергетического удара — разночастотная вибрация — давила на виски и била по нервным окончаниям.

— Анджей, — прорезался Колин. — У тебя «на входе» три средние шлюпки. Похоже, их зацепило слегка. Возьми в ангар, подержи, пока ремонтники не подойдут. И военный госпиталь вызови, до гражданского они достучаться не могут.

— Комиссия? — спросил я хрипло.

Колин кивнул.

— Распорядись. И зайди ко мне.

Млич расцепил руки, нервно пробежался по пульту, переключаясь на лидары внешнего обзора. Магнитное «зрение» «Ворона» барахлило, температура обшивки и помехи не давали нам лоцировать даже то, что у нас под брюхом.

— Вон они, чиновники твои, болтаются, чтоб их дакхи съело! — выдохнул он, вложив в эту фразу всё накопившееся раздражение.

Мальчику не дали пострелять.

Я усмехнулся. Глянул: действительно болтаются. Помятые такие. Даже подача аварийного сигнала не работает.

Видимо, их со стороны противника засекли и нам слили. Мы бы их не поймали в ближайшие полчаса из-за магнитных возмущений после светочастотного удара.

Ярость и растерянность Ивэна Млича были понятны. Он был не в курсе всех этих околополитических игр. Однако хамить и ругаться — это моя привилегия. По крайней мере — на «Каменном вороне».

Я аккуратно взял навигатора за шиворот, приподнял как котёнка, встряхнул. И посадил в навигаторское кресло.

— Мои? — спросил с деланым недоумением. — Из «моих» там только инспектор Джастин. А у него есть дурная привычка инспектировать всех подряд, кто под руку подвернётся. Келли пойдёт встречать его, а ты, надеюсь, и так меня понял?

Ивэн

кивнул и закашлялся. Гнев — не только поражает печень, ещё и горло. По крайней мере, эйниты так считают. Если сдерживаешь злость и не даёшь ей выйти словами через горло — можно заработать ангину. Или по шее получить.

— Словами в следующий раз, — сказал я, похлопав навигатора по спине. — Что-нибудь вроде: капитан, я не понимаю, почему не стреляем? Не гарантирую, что стану объяснять, но так будет лучше.

— Есть, капитан, — выдохнул Млич. И уставился на меня со всей своей упрямой бескомпромиссностью: — А почему не стреляем?

Я пожал плечами:

— Пойду выяснять.

До капитанской я, однако, не дошёл. Колин вырулил мне навстречу и лёгким наклоном головы поманил в соседний коридор.

Он молчал. И я молчал.

Но я быстро понял, почему он молчал.

Помятые члены комиссии уже вылезли из шлюпки и мотылялись по ангару.

Шлюпку, на которой прилетел Локьё, Келли отогнал в капитанский бокс, но рядом со шлюзом всё ещё стоял злополучный железный ящик с крупно нарубленными алайцами. Отправлять я его не разрешил, а куда девать — не распорядился.

Амбре в ангаре висело непередаваемое. Желтые пупырчатые когти на скрюченной зелёной ноге не вызывали рвотных порывов, пожалуй, только у нас с Колином.

Да ещё у инспектора Джастина. У того, судя по выражению лица, и без ноги забот хватало. Инспектор был бледен не в плане особенной экзальтированности — он плохо переносил проколы и тряску.

Келли уже понял, что оплошал. И вызвал клининг-дежурных. Я велел ему быстренько организовать Гармана, чтобы проводить инспектора в капитанскую, или куда он попросит. Хватит ему с комиссией мотаться.

Остальных комиссионеров я дальше предбанника ангара пускать не собирался. Мыть за ними проще в одном месте.

Пока я здоровался с инспектором, члены комиссии разбрелись по углам, смущаясь моего пристального внимания к их неутончённым манерам. Однако какое-то подслеповатое чучело, воняющее пудрой и парфюмом похлеще рвоты, заблудилось и ткнулось нечистым рылом непосредственно в саркофаг.

Я подскочил и в раздражении захлопнул крышку… Нога хрустнула…

Из напомаженного мужичка так и полилось.

Спасла меня бригада медиков, загородившая останки несчастного алайца, с которыми я обошёлся так неуважительно.

— Давай-ка их с порога в госпиталь заворачивать, — тихо сказал Колин. — Нам здесь столько высокопоставленных чиновников не разместить. Гостевых кают не хватит. Гони их в общий зал и быстро готовь шлюпки. Как только магнитное возмущение опустится хотя бы до восьми единиц по Майеру, гони их всех в шею.

Я кивнул.

В конце коридора показался улыбающийся Гарман. Первый раз он именно такой, радостный и лопоухий, был самым необходимым сейчас человеком. Спокойствие и доброжелательность распространялись от него волной.