Последствия

Юрченко Сергей Георгиевич

В общем, в итоге мне заявили, что никуда меня не отпустят, если я не пойду на ритуал раскрытия разума, который позволит Гарри увидеть мой дом моими глазами и нарисовать Козыри для каждой комнаты. И Блэки были очень удивлены, когда я согласилась, несмотря на то, что Гермиона постаралась в красках расписать, как она помогала Гарри нарисовать Козыри для недоступных для мальчиков спален и душевых девочек.

Когда Гарри входил в мой разум, это было почти также приятно, как когда он входил в мое тело, овладевая мной, делая меня своей. И я постаралась подарить ему столько же тепла и радости, как и тогда, когда обнимала

его, насаживаясь на твердый кол.

Я вспоминала весь свой дом, каждую комнату, каждый коридор, в мельчайших подробностях. И горячие волны катились через все мое существо, от ощущения того, что я отдаю всю себя, самые драгоценные свои сокровища, своему парню, не теряя, но преумножая их. И даже боль, неразрывно связанная с этим процессом, доставляла мне удовольствие, как и тогда, когда Гарри таранил мою попку, раздвигая неподатливое колечко "маленького отверстия".

В себя я пришла на теплом полу заклинательного зала. Я лежала, раскинув ноги, посреди колдовского узора, который должен был облегчить проникновение в меня. И, судя по тому, как хлюпнуло у меня между ног при попытке подняться, проник Гарри не только в мой разум.

– Ну ты и...
– слов Гермионе не хватило.

– Что?
– спросила я. Думать, для того, чтобы понять, что именно она пытается мне сказать, было откровенно лень. Лунопухи мягко щекотали мои мысли своими теплыми серебристыми шерстками, делая их вялыми и тяжелыми.

– Ты так бурно кончала раз за разом, что с тебя послетали все наложенные мной ограничения, - Гермиона погладила меня по груди, а потом сжала рукой ТАМ. И они еще удивляются: почему в этом доме я никогда не ношу одежды... кроме платья служанки и только по особым поводам! Ох! Как же хорошо! Даже воспоминание об этом чуть не заставило меня сбиться с шага. Какие все-таки у нее мягкие и ласковые руки...

– И?
– спросила я. С пониманием у меня было все также трудно.

– И теперь нас здесь может оказаться две таких... кругленьких, - ответила Гермиона.
– Гарри два раза в тебя кончил, без всяких пределов и ограничений.

– Хорошо...
– тихо простонала я, чувствуя ее руку, скользящую по влаге, вытекающей из меня ТАМ.

– Нда... А СОВы как сдавать будешь?
– поинтересовалась леди Блэк.

– Останусь необразованной наложницей, - глаза открывать не хотелось... но упустить такое зрелище было выше моих сил. Возмущение на лице Гермионы, толпа нарглов и мозгошмыгов, парящих вокруг ее головы, и спазмоглотень, частично торчащий из ее приоткрытого рта и мешающий ей как-либо выразить это возмущение - это было феерично. А когда леди справилась-таки с мелким паразитом, и уже готова была разразиться речью о важности образования (особенно актуальной для тех, кто, по сути, скрывается, находясь на нелегальном положении), я махнула рукой: - Буду ходить в школу, пока мое состояние не станет слишком заметно, а потом оставшееся подтяну здесь и сдам экстерном. Я буду не первой и не последней залетевшей ученицей, процедура отработана.

– Откуда ты знаешь?
– удивилась Гермиона.
– В Уставе и Истории Хогвартса ничего такого...

– У мадам Помфри спросила, - спокойно ответила я, - на всякий случай.

Пояснять, что на идею задать такой вопрос колдомедику меня натолкнули лунопухи, я не стала. Равно, как и уточнять, что не обо всем на свете пишут в книгах. Гермиона, конечно,

пугающе умна... но некоторые идеи она осознать просто не способна. И в этих "темных зонах" помогать нашей не вполне обычной семье должны мы с Джинни.

– Вот. Готово, - Гарри шагнул в заклинательный зал, держа в руках карты.

– Так быстро?
– удивилась я. Обычно у него на создание козырей уходило больше времени... или...

– Ты тут уже третий час валяешься, пуская счастливые пузыри, - пояснила ситуацию Гермиона.
– Джинни наверх пошла, в лабораторию, за зельем Боли. Думали, что тебя принудительно приводить в себя придется.

Поскольку карты были готовы, для отправления оставалось решить последнюю проблему, классический женский вопрос: "что надеть?" Вариантов было два: школьная форма и платье горничной. Второй вариант мне нравился намного больше, и вообще эта форма на мне лучше сидит... но тут я ожидала возражений со стороны Гермионы.

Как ни странно, после того, как я высказала свои идеи, возмутилась только спустившаяся сверху Джинни. Гермиона же только махнула рукой:

– Хоть голышом иди. Главное - не простудись.

И вот я стою в родном доме в коротком платье с глубоким вырезом, белых чулках и в чепчике. Папа, выглянувший из своего кабинета, помахал мне рукой.

– Привет, дочка. Проходи. Я пока не могу оторваться: скоро номер сдавать.

– А я как раз по поводу номера. Можешь снять передовицу?

Глава двадцать восьмая.

С публикации лунной статьи прошла неделя. Неделя тишины. Но я подозревал, и Гермиона меня в этом всячески поддерживала, что тишина эта - обманчива. Хотя ни она, ни я не предвидели, что весть о грядущих переменах нам принесет Джинни, сообщившая, что она пригласила к нам в гости Невилла с его подругой.

Гости последовали известному правилу Винни-Пуха, и явились в воскресенье утром. Гостей я приветствовал один: Луна и Джинни еще спали (и я не взялся бы делать ставки, что не в одной постели), а Гермиона уже спустилась в заклинательный зал, и что-то там делала. Поздоровавшись, я внимательно присмотрелся к спутнице Невилла - смуглой невысокой девочке, кажется, с четвертого курса.

– Гарри, это - Эбигейл Эндроуз, - представил мне свою подругу Невилл.

– Хаффлпафф?
– попробовал угадать я.

– Да, - девочка смутилась, и попыталась спрятаться за Невиллом.

– Проходите, присаживайтесь, - указал я на диванчик около столика, - Кричер!

Домовик принял теплые плащи, и начал накрывать на стол. Некоторое время прошло в ни к чему не обязывающем трепе, воспоминаниях о школе, об авантюре в Министерстве...

– Гарри! Доброе утро!

Невилл и Эби залились краской. Белобрысая наша, как всегда, не удосужилась одеться, спускаясь к завтраку. Я щелкнул пальцами, и Луна оказалась закутана в иллюзорное платье. Девочка посмотрела на меня, на иллюзию одежды, снова на меня, потом повозилась, что-то меняя в заклинании...

Мне показалось, что сейчас у Невилла хлынет кровь из носу - настолько он покраснел. В новой редакции платье Луны выглядело даже более неприлично, чем когда она была голой. Полупрозрачная ткань скорее будила воображение, чем скрывала что-то, а цепочка, на которой висел медальон наложницы - стала откровенным ошейником.