Послений герцог

Валентинов Андрей

Несмотря на одолевавшие его мысли, Фред старался выглядеть как можно веселее, чтобы честно оправдать перед мадемуазель Моруа свое амплуа бедного студента на каникулах.

— Через два дня мои родители возвращаются, — сообщила Фреду Флорентина, когда они уже собирались прощаться.

— Это хорошо или плохо? — спросил Фред.

— Они меня заставят заниматься, — наморщила носик мадмуазель Моруа. Им все хочется, чтобы я поступила на биологический факультет. И мы не сможем с тобой часто встречаться…

— Это

жаль, — искренне вздохнул Фред. — Но тогда я загляну к тебе… вечером, — добавил он, взглянув на Флю.

— Заходи, что с тобой делать!.. — вздохнула Флорентина. — Если хочешь, то и вечером…

На этом они и расстались, и Фред отправился на квартиру, где его ждали трое чернорубашечников, специально отобранные из группы, предоставленной в его распоряжение.

— Значит, так, ребята, — заявил он сразу же с порога, — действовать будем завтра утром. А делать надо вот что…

И Фухе изложил свой план.

Андре Гамбетта, верный своим привычкам, вышел из дома в половине девятого утра. Он спешил в редакцию, захватив с собой рукопись очередной статьи, направленной против «Огненных крестов».

— Господин Гамбетта! — услышал он чей-то голос. Он остановился и увидел, что к нему обращается высунувшийся из раскрытой дверцы автомобиля симпатичный улыбающийся молодой человек.

— Извините, мсье, я очень спешу.

— Но не на тот же свет? — искренне удивился молодой человек, и тут Гамбетта почувстовал, что кто-то третий приставил к его затылку нечто холодное и неприятное.

— У вас секунда на размышление, — продолжал молодой человек, доставая браунинг. — Хотите жить? Тогда прошу в машину.

Гамбетта хотел жить, поэтому безропотно сел в автомобиль, надеясь позвать на помощь на каком-нибудь из людных перекрестков. Но почти сразу же ему на лицо легла маска с хлороформом…

— Он в машине, — сообщил Фред в трубку телефона-автомата.

— Чудесно, — послышался из трубки голос Кустопсиди. — С дебютом вас, господин Фухе. Скажите шоферу, чтоб он ехал на обьект номер два. Я сам еду туда. До скорой встречи!

13. СВЕЖИЙ КАВАЛЕР

Тем временем Конг не терял времени даром. Колеся на такси по Парижу, он, сделав крюк на улицу Гош-Матье, выяснил, что Семен Горгулов уже там и организует нечто вроде небольшого военного парада своих молодчиков. Конг удовлетворенно хмыкнул и на полной скорости рванул в один из южных пригородов, туда, где обычно проживал Горгулов, и где теперь обретался Габриэль Алекс.

Алекс действительно был здесь, причем не один. Рядом с ним все за тем же уставленным бутылками столом сидели его новые приятели и кумовья-благодетели — поручик Голицын и корнет Оболенский. Они то и дело подливали Алексу, но лишь чуть-чуть, на самое донышко.

— З-запомни, Шурик, ты завтра должен быть в форме! — говорил ему Голицын слегка заплетающимся языком.

— В

форме, юнкер, в форме, — наставительно добавлял корнет Оболенский.

— В какой форме, чуваки? — не понял Алекс. — В кирасирской?

Господа офицеры переглянулись.

— Нет, Шура, — стал обьяснять ему Голицын. — Ты вспомни, что тебе завтра предстоит.

Алекс задумался, но тут же лицо его просияло.

— Ну как же, чуваки! — радостно закричал он. — Завтра же моя помолвка с этой, как ее, княжной, которая племянница.

— Точно, юнкер, точно, — согласился Оболенский, обнимая Алекса. — А что ты должен сделать перед этим?

Алекс снова задумался.

— Ах да! — сообразил он. — Старикашечку надо кокнуть! Ну, так это мы мигом!

— Запомни, Шурик, — наклонившись к самому его уху, шептал Голицын, завтра мы подвозим тебя к дому этого самого старикашечки…

— Даем наган… — вставил Оболенский.

— Да-да, — кивнул Голицын, — даем наган, и ты стоишь в соседнем подъезде, а когда этот старикашечка выйдет из подъезда, я два раза посигналю клаксоном, ты выходишь и стреляешь.

— А как я его узнаю? — на всякий случай решил уточнить Алекс.

— Вот фото, — Голицын ткнул в руки Габриэлю фотографию президента Думера.

Алекс вгляделся и, напряженно морща лоб, стал запоминать. От этого напряжения ему немного поплохело, и он выбежал в соседнее заведение облегчиться.

— Ты точно установил? — тихо спросил Голицын у Оболенского.

— Точно, — шепнул тот. — Сегодня Думер едет к своей любовнице и будет, естественно, без охраны. Случай исключительный.

— Хорошо, если удастся, — кивнул Голицын. — Да, не забудь сунуть этому идиоту в карман советский паспорт.

— Он у тебя?

— Да, вот держи, — и поручик передал Оболенскому красную книжечку. Представляю, какой это вызовет форс-мажор! Краснопузым мало не покажется! Шлепнешь его сразу же, как он прикончит президента, — закончил свои наставления Голицын. — Не копайся!

— Тише! — дернул его за рукав корнет. — Он возвращается!

— Чуваки, давайте еще хряпнем! — первым делом заявил Габризль.

— Постой-ка, Шурик, — сказал Голицын и незаметно подмигнул Оболенскому. Тот понял и достал из кармана какую-то коробочку.

— Юнкер Гаврюшин! Смир-рно! — провозгласил он.

Габриэль сделал слабо удавшуюся попытку принять строевую стойку.

— Юнкер Гаврюшин! — чеканил далее Оболенский. — За исключительные заслуги перед домом Романовых и в преддверии принятия вас в императорскую семью от имени и по поручение его императорского величества Кирилла Владимировича награждаю вас орденом Андрея Первозванного — высшей наградой империи!

И он прикрепил к рубашке-апаш Алекса какой-то весьма сомнительно блестевший крестик. Впрочем, Габриэля, никогда не видевшего орден Св. Андрея, это не смутило.