Послушаем за Глухого
Шрифт:
– В фотостудии Шеффера на Холл-авеню, 580. Пятый этаж.
– А что, собственно, случилось?
– Когда я разбирала завалы в моей спальне, я обнаружила кое-что, не принадлежавшее мне. Вот я и подумала, может, вор обронил.
– Я сейчас приеду, – сказал Клинг. – А что он обронил?
– Ну, мне лучше показать это, когда вы приедете сюда, – сказала мисс Блейер. – Извините, мне нужно бежать – работа, мистер Клинг.
– Ладно. Я...
Но в трубке уже звучали короткие гудки.
Фотостудия Шеффера занимала весь пятый этаж по Холл-авеню, 580. Портье, бойкий блондин с сильным нелепым акцентом, сообщил Клингу, что мисс Блейер предупредила его о приезде гостя.
Дверь студии была закрыта. Клинг открыл ее и вошел в огромное помещение, ярко освещенное юпитерами. В конце комнаты находилась небольшая платформа, стена за ней была заклеена красными обоями. Пол весь был усеян электрическими кабелями, тянущимися от осветительных приборов различной конфигурации, рефлекторы которых были направлены на платформу. На платформе стояла Августа Блейер, одетая в красную блузку, короткий красный джемпер, красные носки и красные лодочки ручной работы. Все это снималось на фоне красной стены. Справа от платформы, скрестив руки на груди, стояла молоденькая девушка в джинсах и свободной футболке навыпуск. Возле установленного на треноге «Поляроида» возился фотограф и его ассистенты. Они сняли несколько кадров в свете мигающего стробоскопа, а затем, видимо удовлетворенные удачно схваченным моментом, быстро поменяли «Поляроид» на «Никон». Августа заметила Клинга, стоявшего возле двери, улыбнулась ему и помахала рукой. Фотограф обернулся.
– Что вам угодно? – спросил он Клинга.
– Это мой друг, – объяснила Августа.
– Ну, тогда ладно, – понимающе сказал фотограф. – Устраивайтесь поудобней, только не шумите. Ты готова, дорогая? А где Дэвид?
– Дэвид! – позвал ассистент.
Стоявший возле телефона-автомата человек быстро повесил трубку и подбежал к платформе. Несколькими движениями рук он поправил прическу Августы и спрыгнул с платформы на пол.
– Готова? – спросил фотограф.
– Готова, – ответила Августа.
– Итак, заголовок «Красное на красном». Да поможет нам и нашему замыслу бог!
– А разве что-нибудь не так с заголовком? – спросила девушка в футболке.
– Ничего не случилось, Хелен. Ты же знаешь, я никогда не гоню халтуру, тем более для твоего журнала. Деточка, – сказал он, уже обращаясь к Августе, – весь замысел состоит в том, чтобы у читателя создалось настоящее увлечение красным, ты понимаешь, что я имею в виду? Чувствуешь, к чему я стремлюсь?
– Думаю, что да, – ответила Августа.
– Нам нужен красный, много красного, – важно пояснила Хелен.
– Зачем ты поставил этот объектив? – вдруг спросил фотограф у ассистента.
– Я думал, мы будем снимать с близкого расстояния, – сказал помощник.
– Нет, Эдди, сними это, пожалуйста.
– Конечно, сейчас сниму, – сказал ассистент и начал откручивать линзу.
– Дэвид, убери, пожалуйста, локон с виска.
– Где именно?
– Да прямо, ты что, не видишь, что он свисает у нее на глаз?
– Все, теперь вижу. Одну минутку.
– Так, спасибо. Эдди. Ты готов?
– У меня все о'кей!
– А у тебя, крошка?
– Я готова, – ответила Августа.
– В таком случае, начинаем. А ну-ка, дай мне этот красный, крошка, я хочу, чтобы ты постаралась. Я хочу, чтобы
Клинг наблюдал за съемкой уже почти полчаса, и какие бы выражения не принимало ее лицо, какие бы положения и позы не принимало ее тело, Августа Блейер оставалась прекрасной и обворожительно красивой. Единственными звуками, нарушавшими тишину студии, были голос фотографа и щелканье фотоаппарата. Реплики фотографа, которые могла понять только Августа, были то управляющими, то ругающими, то одобрительными, то негодующими, то предполагающими, то безапелляционно настойчивыми. Все эти слова произносились на профессиональном жаргоне, малопонятном для детектива. Клинг был просто очарован. Вчера он был очарован красотой мисс Блейер, но он и не подозревал тоща, сколько энергии заложено в этой девушке. Ограбление наложило отпечаток грусти на ее лицо, которое хоть и было красивым, но показалось Клингу абсолютно безжизненным. Теперь же, когда из нее рвалась энергия, когда Клинг мог наблюдать, как, давая указания, крутится вокруг нее фотограф, Августа казалась совершенно другим человеком. Клинг подумал о том, сколько еще разных лиц у Августы Блейер и сколько из них ему удастся узнать.
– О'кей, все прекрасно, крошка, – сказал, наконец, фотограф. – Давайте отдохнем десять минут. Затем займемся этими вещами на продажу. Эдди, ты можешь организовать кофе?
– Нет проблем.
Августа сошла с платформы и направилась к тому месту, где стоял Клинг.
– Здравствуйте, – сказала она. – Извините, что заставила вас ждать.
– Ну что вы, мне очень понравилось, – сказал Клинг.
– Сегодня все было неплохо. Но так бывает не всегда.
Тем временем фотограф беседовал с Хелен.
– Итак, что она наденет первым, Хелен?
– С полосатым верхом.
– Ты хочешь, чтобы я отснял обе вещи?
– Да. Две вещи. Разные верхние части, но трусы одни и те же, – объяснила Хелен.
– О'кей. Два верха, первый в полосочку. Ты представишь меня своему другу, крошка? – сказал фотограф, подходя к Августе и Клингу.
– Рик Шеффер, – сказала Августа, – а это детектив Клинг. Извините, я не знаю вашего имени.
– Берт, – представился Клинг.
– Рад познакомиться, – сказал Шеффер, протягивая руку.
Мужчины обменялись коротким рукопожатием.
– Вы, наверное, по поводу ограбления?
– Да, – кивнул Клинг.
– Ну ладно, не буду вам мешать, – сказал Шеффер. – Августа, дорогая, после перерыва снимаем полосатый верх.
– О'кей.
– Я хочу продолжить, как только сменят объективы.
– Я буду готова.
– Хорошо. Было приятно познакомиться, Берт.
Фотограф не спеша отошел к платформе, куда Эдди уже успел подкатить столик с кофе в бумажных стаканчиках.
– Так что вы обнаружили в своей квартире? – спросил Клинг наконец.