Послы Млечного Пути
Шрифт:
— Что ж, может быть, в твоих словах есть доля правды. А если жизнь не угасла?.. Не приземлились ли мы в месте, где жители чтут предков? Ведь у нас на Унете существовал в древности обычай увековечивать памятными знаками такие места.
— Во всяком случае, надо прихватить с собой несколько таких изваяний…
Получив донесение о том, что на город опустилась «пылающая звезда», султан повелел нескольким ученым мужам и служителям аллаха отправиться на место бедствия и затем представить дивану [1] подробный отчет об увиденном. Облеченные доверием властителя немедленно двинулись в путь.
1
Совет
На третьи сутки путники стали замечать, что земля приобрела желтоватый оттенок и делается все более твердой — она начала звенеть под ударами копыт.
— Эти края, видно, прокляты богом, и не прогневим ли мы его, если поедем дальше, — заметил один из мулл.
— Но мы не имеем права вернуться, не узнав, что творится на месте падения звезды, — ответил седобородый старец в снежнобелой чалме.
Когда добрались до окраины погибшего города, была уже ночь. В свете луны золотом отсвечивали дувалы, неподвижные кроны тополей. Когда посланцы увидели несколько окаменевших фигур, их охватил страх. Некоторые предлагали немедля повернуть коней и скакать прочь от города. Однако, посоветовавшись, решили все же дождаться дня, чтобы исполнить повеление властелин и увидеть все собственными глазами. Пристанищем для них стал обезлюдевший дом, стены и убранство которого также отсвечивали желтым.
Четверо расположились на ночлег в доме, остальные — во дворе.
В полночь все кругом осветилось, и едва уснувшие чутким сном путники пробудились. Взглянув наружу, они увидели приближающихся к дому двух неизвестных огромного роста, над головами которых распространялось сияние. Едва незнакомцы подошли к дувалу и тень от него перестала скрывать тех, кто остался во дворе, как все они окаменели, покрывшись золотистым налетом.
Оставшиеся в доме распластались по полу и беззвучно шептали молитвы до тех пор, пока свет, озарявший окрестность, мало-помалу погас. Когда, россыпь звезд вновь стала видна на небосводе, один из мулл выглянул во двор, и, увидев окаменевшие фигуры своих товарищей, сдавленно вскрикнул:
— Они превратились в золото!
До самого утра уцелевшие посланцы султана читали молитвы и заклинания, а с восходом бросились седлать коней. Но и лошади превратились в неподвижные изваяния, нестерпимо блестевшие в лучах восходящего солнца. Теперь им, оставшимся в живых, предстоял мучительный путь пешком по каменистой пустыне.
На шестой день погонщики купеческого каравана, следовавшего в столицу, подобрали одного из тех, кто по велению султана отправился в погибший город. После того как сердобольные караванщики напоили его, звездочет Рахматулла, назвав себя, попросил доставить его ко двору повелителя правоверных и впал в забытье.
Придворные лекари привели звездочета в чувство, и он предстал пред очи султана, его визирей и высшего духовенства.
— Почему только ты один выбрался из этого города? — спросил хозяин дворца.
— О властелин, все мои сотоварищи остались там: одни обратились в золотые изваяния, а другие умерли в желтой пустыне.
— Он не в своем уме, повелитель, — заметил один из чиновников. — Жаркое солнце расплавило ему мозги.
— Помолчи, — остановил его султан.
Выслушав подробный рассказ Рахматуллы, он задумчиво сказал:
— В его речах нет следов безумия — он говорит складно и толково… А что думает по поводу услышанного нами великий муфтий?
Служитель аллаха приподнялся с подушек и, приложив к груди руки, ответствовал:
— Я думаю, о надежда Ислама, что звездочет говорит правду. Видно, аллах в назидание нам обрушил на грешный город свой гнев. А те двое великанов, источавших свет, может быть, это святой Хызр и святой Хусам?
После обсуждения событий, последовавших за падением
Шли годы, под ударами кочевников рушились государства, жизнь возрождалась на новых местах, и падение звезды постепенно забылось, остались в памяти иных поколений лишь смутные легенды, предания о святом Хызре.
Возвращаясь с похорон доцента Бекмирзаева, некоторые вполголоса говорили: «Сам себя загубил. И раскопки эти — бессмысленны». Уже на следующий день после его смерти институтским начальником была высказана мысль о том, что пора прекратить работы, проводившиеся Бекмирзаевым в Язъяване. Это встревожило Даврана Хасанова, который под руководством Бекмирзаева участвовал в раскопках. Поэтому сразу же после похорон он выехал в Язъяван, чтобы привести в порядок документацию экспедиции и подготовить аргументы в пользу продолжения изысканий.
И когда спустя полмесяца из центра поступило указание прекратить работы, Давран написал докладную, в которой приводил расчеты покойного учителя и просил разрешения продолжить раскопки. Еще через неделю в лагерь экспедиции прибыл однокурсник Даврана Нияз Мансуров — щеголь, словно сошедший со страниц журнала мод, с тонкими, словно выщипанными бровями, усиками. Увидев его издали, Давран ощутил досаду: вместо того, чтобы прислать знающего специалиста, институт командировал этого пройдоху. То, что совершенно чуждый научных интересов парень благодаря большим связям чувствовал себя спокойно на этом поприще, вызывало неприязнь не только у Даврана, но и у многих археологов. Давран учился вместе с ним пять лет, бывал с ним на практике, но ни разу не видел, чтобы он участвовал в работах или проявил хоть какой-то интерес к находкам. И тем не менее Нияз получил диплом. А вот теперь именно его направили решать судьбу раскопок в Язъяване.
Увидев Даврана, Нияз зашагал навстречу с распростертыми объятиями. Давран хмуро ответил на приветствия и предложил немедленно начать ознакомление с проделанной работой. Нияз с кислой миной кивнул и отправился вслед за Давраном по пыльной дорожке. Он ступал очень осторожно, словно боясь наступить на змею. Когда они поднялись на каменистый бугорок, Нияз, вместо того чтобы слушать объяснения коллеги, принялся отряхивать запыленные штанины.
— Куда ты меня тащишь? — возмутился он, когда Давран направился было к лабиринту раскопок. — Я и отсюда вижу, что вы, словно суслики, копаетесь в земле. Ты покажи мне найденные вещи.
— Разве ты не видел их в институте?
— Да видел какие-то пять-шесть черепков, — с иронией ответил Нияз.
— При раскопках Афрасиаба [2] сначала тоже были найдены глиняные черепки, — парировал Давран. — Да и Помпеи — там тоже начиналось с черепков.
— Времена Помпеи и Афрасиаба прошли, дружище. На твою и мою долю не выпадут такие грандиозные открытия. Поэтому, как говорится, по одежке протягивай ножки. Какой смысл мучить себя и людей, тратить колоссальные средства ради того, чтобы откопать захудалый кишлак?
2
Городище близ Самарканда, где в тысячелетии 1 до н. э. находилось крупное городское поселение.