Посмертные записки Пиквикского клуба
Шрифт:
– А вот и часы! – воскликнул мистер Пиквик, останавливаясь как вкопанный. – Ах, боже мой! Это те самые старинные часы!
Я думал, что он никогда от них не оторвется. Тихонько подойдя и прикоснувшись к ним с таким почтением и так приветливо, словно они живые, он принялся исследовать их решительно со всех сторон, – то взбирался на стул, чтобы взглянуть на верхушку, то опускался на колени, чтобы осмотреть низ, то обозревал их с боков, причем очки его почти касались футляра, то старался заглянуть в щель между ними и стеной, чтобы рассмотреть их сзади. Затем он отступал шага на два и взглядывал на циферблат, дабы удостовериться, что они идут, а затем приближался снова и стоял, склонив голову набок, чтобы послушать тиканье,
Я был бы чрезвычайно доволен и получил бы величайшее наслаждение от его общества, останься он со мной на целый день, но мои возлюбленные часы, начав бить, напомнили ему, что он должен откланяться. Я не мог удержаться, чтобы не сказать ему еще раз, как он меня порадовал, и мы пожимали друг другу руки все время, пока спускались с лестницы.
Не успели мы войти в вестибюль, как моя экономка, выскользнув из своей комнаты (я заметил, что она надела другое платье и чепчик), приветствовала мистера Пиквика приятнейшей из своих улыбок и реверансом, а цирюльник, притворившись, будто очутился здесь случайно, отвесил ему множество поклонов. Когда экономка приседала, мистер Пиквик раскланивался с величайшей вежливостью, а когда он раскланивался, экономка приседала снова; должен сказать, что, очутившись между экономкой и цирюльником, мистер Пиквик повертывался и раскланивался раз пятьдесят по крайней мере.
Я проводил его до двери; в этот момент за углом переулка проезжал омнибус, и мистер Пиквик окликнул его и побежал с удивительным проворством. На полпути он оглянулся и, видя, что я все еще смотрю ему вслед, остановился, помахивая рукой, – по-видимому, колеблясь, вернуться ли назад и еще раз пожать руку, или бежать дальше. Кондуктор закричал, и мистер Пиквик пробежал несколько шагов по направлению к нему; потом он оглянулся в мою сторону и пробежал несколько шагов назад. Снова окрик, и он опять повернулся и побежал. После ряда таких колебаний кондуктор разрешил вопрос, схватив мистера Пиквика за руку и втащив его в омнибус, но последнее, что мистер Пиквик успел сделать, это опустить окно и, отъезжая, помахать мне шляпой. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
II. Еще кое-какие сведения о госте мистера Хамфри
Нетрудно догадаться, что я, памятуя о заявлении мистера Пиквика и весьма польщенный оказанной мне честью, сообщил об этом своим трем друзьям, которые единогласно высказались за его принятие в наше общество. Все мы ждали с нетерпением того дня, когда он вступит в число его членов, но я жестоко ошибусь, если скажу, что Джек Редберн и я сам оказались наиболее терпеливыми.
Наконец, настал этот вечер, и в начале одиннадцатого раздался стук мистера Пиквика в парадную дверь. Его провели в комнату нижнего этажа, а я тотчас же взял свой костыль и пошел, чтобы проводить гостя наверх и представить его со всеми почестями и соблюдениями формальностей.
– Мистер Пиквик, – сказал я, входя в комнату, – я рад вас видеть, я радуюсь при мысли о том, что это лишь первый из длинной серии визитов в мой дом и лишь начало близкой и прочной дружбы.
Сей джентльмен дал подобающий ответ с присущей ему сердечностью и искренностью и посмотрел с улыбкой на двух человек, стоявших за дверью, которых я сначала не заметил; тотчас же я признал в них мистера Сэмюела Уэллера и его отца.
Вечер был
– Очень рад вас видеть в добром здоровье, мистер Уэллер, – сказал я.
– Благодарю вас, сэр, – отвечал мистер Уэллер, – ось еще не поломалась. Мы подвигаемся ровным шагом – не слишком налегаем, но помаленьку тормозим, и оно так и выходит, что мы еще бежим и прибудем регулярно к сроку... А это мой сын Сэмивел, сэр, как вы, должно быть, читали в историческом сочинении, – добавил мистер Уэллер, представляя своего первенца.
Я привял Сэма очень ласково, но не успел он сказать слово, как отец его снова заговорил.
– Сэмивел Веллер, сэр, – начал старый джентльмен, – преподнес мне древний титул деда, который давно уже захирел, и похоже на то, что чуть было совсем не угас в вашей фамилии. Сэмми, расскажи-ка историйку об одном из мальчишек – этот-вот анекдотец о маленьком Тони: о том, как он сказал, что обязательно выкурит трубку потихоньку от матери.
– Не можете вы, что ли, помолчать! – сказал Сэм. – Никогда еще я не видывал такой старой сороки!
– Этот-вот Тони – расчудеснейший мальчишка, – продолжал мистер Уэллер, не обращая внимания на Сэма, – такого расчудеснейшего мальчишки я на своем веку не видывал! Слыхал я о прелестнейших младенцах, которых похоронили малиновки, когда они совершили самоубийство, поев ежевики, но не было еще на свете такого, как этот-вот маленький Тони. Он всегда играет с кружкой, вмещающей кварту, – вот чем он занимается! Сидит на пороге и делает вид, будто пьет из нее, а потом вздыхает глубоко, курит щепку и говорит: «Теперь я дедушка», – и это он проделывает двух лет от роду, а такие штуки будут позанятней любой комедии. «Теперь я дедушка!» Он не возьмет кружки в пинту, если бы вы ее вздумали подарить ему, – нет, он берет свою кварту, а потом говорит: «Теперь я дедушка!»
Мистер Уэллер был столь потрясен этой картиной, что с ним тут же приключился устрашающий припадок кашля, каковой несомненно привел бы к каким-нибудь роковым последствиям, если бы не ловкость и расторопность Сэма, который, крепко ухватившись за шарф как раз под отцовским подбородком, начал раскачивать старика с большой энергией, нанося ему в то же время ловкие удары между лопаток. Благодаря такому любопытному способу лечения мистер Уэллер в конце концов совершенно оправился после припадка, но очень раскраснелся и, казалось, совсем обессилел.
– Теперь он отойдет, Сэм, – сказал мистер Пиквик, который и сам встревожился.
– Отойдет, сэр! – подхватил Сэм, укоризненно глядя на родителя. – Да, он отойдет очень скоро, отойдет окончательно и тогда пожалеет, что это сделал. Ну, видывал ли кто-нибудь такого легкомысленного старикана? Хохочет до судорог перед всем обществом и топочет по полу, словно принес с собой собственный ковер и побился об заклад, что сотрет на нем узор к положенному сроку! Через минутку он опять начнет. Ну вот... закатился... Я так и знал!
Действительно, мистер Уэллер, чьи мысли все еще были заняты его скороспелым внуком, начал покачивать головой из стороны в сторону, а смех, действуя, как землетрясение в глубоких недрах, вызвал ряд поразительных явлений, отразившихся у него на лице, груди и плечах, – явлений тем более устрашающих, что они не сопровождались ни единым звуком. Впрочем, это волнение постепенно улеглось, и после трех-четырех коротких приступов он вытер глаза обшлагом пальто и более или менее спокойно огляделся по сторонам.