Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума

Успенский Михаил Глебович

«А где?.. А когда?..» — пытался выспрашивать Крис, но на том конце провода отвечали нелюбезно.

Потом он повесил трубку. Посмотрел на Ираиду. Перед ней стоял совсем другой человек. Вся его вялость и замедленность испарились мгновенно, обнажив что-то стальное и острое.

— Что? Ну, что?!

— Расскажу по дороге…

ИЗ ЗАПИСОК ДОКТОРА ИВАНА СТРЕЛЬЦОВА

Похоже, что скоро я совсем перейду на тайнопись. «Й.» уже была в моем рассказе, теперь появляется «К.». Если в первом случае я прибег к инициалу по сугубо личным соображениям, то сейчас — даже не могу объяснить, почему. Лицо это известно

всей стране, мало кто из газетчиков не рвал его злобно на части или не облизывал, преданно заглядывая в глаза. И все же у меня он будет К. — хотя бы потому, что я не желаю присоединяться к стаям ревнителей или хулителей этого человека. В моих глазах он не ангел и не бес, а удачливый авантюрист с умом, вывернутым как-то уж очень прихотливо; иногда в разговоре он показывает себя полным идиотом — вместе с тем авторитет его как был огромен во времена взлета, так таким и остается — даже после падения. Он же и рассказывал: якобы на его глазах японские якудзывыбросили с какого-то высокого этажа борца-сумотори. Они ему задолжали много денег и решили не платить. Борец упал на свое пузо и долго на пузе прыгал; разумеется, остался жив и отомстил. Точно так же и К. грохнулся с большой высоты — и не только уцелел, но даже получил Очень Много Денег. Не за падение, разумеется, но по причине оного…

Впрочем, я увлекся намеками.

Еще в бытность свою ОДТ («Особа, Допущенная к Телу» — его же выражение) он дважды прибегал к услугам «Аргуса». Один раз — когда Тело потеряло какой-то важный ключ, не имеющий дубликатов (ключ был старинный, семнадцатого века, от швейцарского потайного замка «Принц»), а второй — когда сам К. перепутал похожие «дипломаты», и секретные документы отправились в свободное плаванье по России и Казахстану; перехватить портфель удалось только в Талды-Кургане…

Но почему я вдруг решил, что К. захочет мне помогать, да еще будучи разбуженным в пять утра, — этого я и сам не могу понять по сию пору. Говорю же: долгое общение с Крисом обостряет в человеке скрытые качества. Больше мне сослаться не на что.

Самое смешное, что я не промахнулся.

В мытищинском особняке его горел свет — почти во всех окнах. К. то ли не ложился еще, то ли уже встал. Он принял меня в халате зеленовато-войлочного цвета с золотым орнаментом на полах и обшлагах. Если верить орнаменту, это был халат старшего евнуха Бухарского хана. На знаменитом пузе К. халат сходился едва-едва.

Я вдруг подумал, что вместе с колдуном Митрофановым они составили бы замечательную актерскую пару для индийской мелодрамы о разлученных во младенчестве близнецах…

Как обычно в общении с чужими, К. был приторно-сладок. Челядь он бил.

— Доктор, доктор! Как жизнь молодая? А-а? Проказничаете, наверное?

Я честно ответил, что не без того.

— Что интересного люди потеряли на этот раз? Иногда теряют такое… Вам нужно мое содействие? Или… консультация? — Пауза была какая-то странная.

По дороге я склеил из имевшихся фактов краткую версию происходящего и сейчас изложил ее: как мы когда-то в поисках заблудших детей сильно обидели тамбовских язычников-вудуистов, как они теперь пытаются отмстить неразумным нам, как один из незадачливых мстителей угодил на больничную койку — и насколько мне необходимо поболтать с ним прежде, чем до него доберется карающий меч.

К. некоторое время вдумчиво рассматривал меня, а потом предложил выпить виски.

— Это выполнимо, — сказал он, глядя на меня поверх бокала. — Это даже не будет вам ничего стоить. Одно условие: если(он

выдавил это «если», совершенно не меняя интонации, но так, что не заметить мелькнувшего острого жала было невозможно) вам в процессе поиска попадется такой весьма потертый темно-коричневый «дипломат» из фальшивого крокодила с дохлым кодовым замочком — вы доставите его мне, не открывая. Потому что есливсе обстоит именно так, как мне сейчас подумалось, он вполне может попасть вам в руки. Предупреждаю: это чрезвычайно опасная вещь.

Уж не тот ли самый, который мы искали года три назад, хотел спросить я, но вместо этого сделал простецкую морду и смело предположил:

— Бомба?

Он засмеялся:

— Бомба — чепуха. Взорвалась — и нет ее. Это другое. Гораздо, гораздо опаснее… Ну, мы договорились?

Мне вдруг захотелось встать, сказать, что нет, не договорились, — и уйти. Искать страшный «дипломат» из кожи фальшивого крокодила… Но на этот раз я не прислушался к интуиции, а пошел по порочному пути логики, предпочтя нормального живого свидетеля.

Как известно, от синицы в руках толку мало: в ладошку нагадит, в палец клюнет и улетит.

Но я, подобно многим неразумным, выбрал синицу.

Нас пропустили к травмированному: меня и Рифата. Стоящий у двери сержант словно бы не заметил нас, а врачиха, пожилая усталая тетка, буркнула: «Только недолго…»

Палата с панелями школьно-коричневого цвета была узкая, как коридорчик в никуда. Даже у окна имелась только половинка — правда, зарешеченная. Две койки стояли вдоль стены. На той, что ближе к двери, лежал и хрипло дышал голый изможденный мужик, привязанный за руки. Седая щетина ярко проступала на лиловых щеках. Простыня под ним пропиталась мочой. Беззубый рот был приоткрыт, и по нижней губе ползала муха.

На второй койке, ближе к окну, тоже привязанное за руки, но под одеялом, лежало наше чудо. Полголовы в бинтах, и на бинте — обильный арбузный сок. Из-под края повязки на нас таращился рубиновый глаз.

Похоже, наше чудо ожидало увидеть кого-то другого. Оно задергалось и засучило ножкой.

— Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый! — радостно сказал я, подходя вплотную. — Думал, дружки подскочили? Ан нет! Я спрашиваю — ты отвечаешь. Да или нет. Поехали. Звать тебя Рудик?

Он ножкой изобразил презрение. Собственно, к этому я был готов.

— Слушай, ты, важный сокол. Выбирай: или ты мне сейчас выкладываешь все, что я хочу узнать, после чего мы спокойно сматываемся, а тебя потом забирают дружки. Или мы берем тебя с собой, отвозим в Истру, и там в глухом изолированном подвале с крюком в потолке я отдаю тебя двум неграм-наркоманам с плоскогубцами, ручной дрелью и автогеном. Чего ты больше хочешь?

Классики учат нас: убивать нужно деталями. Что именно напугало его до икоты, я не знаю. Но напугало — именно до икоты. Он попытался уползти от меня, забыв и об ограниченных размерах кровати, и о привязи. Потом, отчаявшись скрыться, он выказал полное желание содействовать следствию.

Это был диковатый допрос. Рудик мог лишь дергать коленкой в знак согласия и мотать головой в знак отрицания. Попробуйте в таком режиме не просто уточнить мнение собеседника, а вытянуть из него что-нибудь стоящее, да при этом еще не дав ему понять всю степень вашего невежества…

Кажется, мне удалось это сделать. Хотя вместо пяти договоренных минут я убил на все про все почти час.

Наконец, врачиха решительно потребовала нашего выметания ко всем чертям. Сделай она это на минуту позже, вся история тут же и кончилась бы.