Пособие для внезапно умерших
Шрифт:
Абсолютно незнакомый мир и слова, значения которых он не всегда понимал. Поток чужого сознания захлестнул его и понес. Он снова почувствовал, что ему, то есть ей, – лет двенадцать…
Мне лет двенадцать… после школы мы идем в соседние дома собирать макулатуру («Что такое макулатура?» – успел включиться внутренний голос, но тут же Чаран понял, что это старая ненужная бумага, годная к дальнейшей переработке.). Звоним в квартиры, нам иногда открывают и дают связки старых газет и журналов. Мы радостно тащим все это на школьный двор. Наша бумажная куча растет. Она уже гораздо выше, чем у параллельного класса. Мне везет. Мне достаются квартиры с большими запасами старой бумаги. Дети замечают это, и все хотят собирать макулатуру со мной в паре. Когда
Но сегодня всем уже пора по домам, и мы идем туда вдвоем с Анной, крупной усатой девочкой, записной отличницей. Мы открываем дверь на чердак, но там уже сидит большая компания мальчишек из параллельного класса. Удивительно, но я вижу их лица и всех их узнаю. Они как-то странно смотрят на меня, и я понимаю, что затевается что-то недоброе. Анна исчезает, и я остаюсь одна. «Это она?» – спрашивает кто-то. «Да», – отвечают ему. Они обступают меня, и кто-то что-то говорит про макулатуру, про соревнование, которое они из-за меня проиграли.
Мне страшно и сладко, на мне узкие брюки, которые врезаются мне в промежность, и это ощущение, болезненное и сладостное одновременно, на время отвлекает меня от угрозы, исходящей от мальчишек. А кольцо вокруг меня неуклонно сужается. Нити напряжения между нами становятся практически осязаемыми. У меня мелькает мысль: «Неужели они меня будут бить?»
Но нет, здесь что-то другое. Они боятся себя и меня. И я ощущаю свою власть над ними. Возбуждение достигает своего предела, и я делаю шаг вперед, надеясь, что они меня пропустят. Но на самом деле этот шаг – провокация. Я хочу, чтобы они меня схватили. И они меня хватают… Их руки неумело и жадно елозят по моему телу, по моей намечающейся груди. Но они избегают дотрагиваться до промежности. А это то, чего я больше всего хочу. Но впившиеся брюки доделывают то, на что они не решаются. Безумное сладостное ощущение пронизывает меня всю. Я на некоторое время выпадаю из реальности и улетаю далеко-далеко… Видимо, на моем лице что-то отражается, возможно гримаса, которая их пугает. И они меня отпускают. И убегают с криком: «Только попробуй расскажи кому-нибудь…» Но мои ноги словно приросли к полу. Я не могу бежать, кричать…
Чаран очнулся. Он абсолютно точно знал, что никогда не пытался насиловать девочек на чердаке. Чего не было – того не было. Но несмотря на усталость, боль во всех мышцах и отсутствие кислорода, у него стояло. Он ощутил эрекцию и понял, что это возбуждение той девчонки, которая ему снова приснилась. Что за напасть… Происходило совершенно не то, чего он ожидал.
Вероника. Оказалось, что…
Оказалось, что я попала на собрание Русского географического общества. Спонсорами исследований были как раз все небедные желающие приобщиться к тибетским святыням. Разводил нас некто Александр Шульга, 60 лет от роду, которого владельцы «Свободного ветра» представляли нам как всемирно известного путешественника, экстремальщика и автора научных теорий. Мужественное, загорелое лицо, кудрявые почти без седины волосы и камуфляжная одежда, перепоясанная многочисленными кожаными ремнями с навесными мулечками, – его внешний вид, судя по всему, должен был нас убедить в том, что все взаправду, без дураков и обмана, но на самом деле свидетельствовал только об отсутствии крупных жизненных проблем и ответственности. На столе перед ним лежала замечательно потертая кожаная планшетка с картой и маршрутом. Александр водил по ней карандашом и что-то объяснял, а затем раздал нам потрясающей силы программу научной экспедиции «Кайлас».
Когда люди заработали достаточно денег, в какой-то момент им кажется, что они понимают, как все в жизни устроено. А когда все понятно, то становится скучно.
И тогда, ослабевая под натиском экзистенциальной бессмысленности, люди, неважно мужчины или женщины, сдаются и дезертируют в детство, туда, где не было безответных
Так вот, у нас собрались особо продвинутые, и, видимо, хозяева «Свободного ветра» это хорошо понимали. Потому что составитель программы в свое время явно работал на хозрасчете в советском НИИ. По крайней мере, формулировки были до боли узнаваемые в своей наукообразной бессмысленности.
Есть одно такое место на Кайласе, где только ленивый не отметился, – геопатогенная зона, вогнутые зеркала, искривляющие пространство, замедляющие время, место ритуальной смерти Шивы.
Никто на самом деле не замерял кривизну пространства, да это и невозможно, но звучит-то как заманчиво: «Исследование прохождения лазерного луча вдоль и поперек долины внешней коры, взаимодействия с Кайласом, вогнутыми монументами. После обеда – биолокационные исследования на плато 84 махасиддх». Цитата дословная.
Присутствующие разделились строго на две группы. Первая с горящими глазами слушала разводящего Шуру и жаждала мерить, а вторая считала, что в этом святом месте мерить нельзя, потому как кощунство, и сидела с поджатыми губами, всем своим видом выражая неодобрение.
Я подумала и присоединилась ко второй, потому что бесполезно им втолковывать, что из-за турбулентности воздуха их ошибка измерения будет на порядок больше, чем измеряемые величины, кому, в самом деле, нужно это знать…
Мой сосед, Вадик, очнувшись от первого шока, стал ерзать на своем стуле. Он периодически поворачивался ко мне и явно с трудом удерживался от того, чтобы начать выяснять, как я здесь оказалась, прямо сейчас.
Потом выступил географический член-корреспондент и потребовал, чтобы ему выделили персональный джип. Началась свара, и я с грустью подумала о том, что люди, едущие на Кайлас исправлять карму, пока еще ничем не отличаются от остальных жителей нашего мегаполиса.
Наконец наша организационная встреча закончилась, и Вадим обличающе на меня уставился: «Какими судьбами?..» Холод его взгляда парализовал меня. То, что полчаса назад казалось величайшей радостью и фантастическим везением, удивительным образом прямо на глазах превращалось в горку нечистот. За что он меня так ненавидит?
Я молча развернулась и вышла. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и понять, что делать.
Чаран Гхош
Чаран сел и стал произносить мантру сначала вслух, потом – мысленно. Постепенно возбуждение улеглось. Прямо перед ним возвышалось северное лицо Кайласа – пирамидальная грань горы, обращенная на север. Чаран привычно пытался представить распускающийся на груди цветок лотоса, но это у него почему-то не получалось. Вместо этого он вспомнил, как на прошлой неделе на совете директоров он набросился на свою двоюродную сестру Лейлу. Она была старше его на два года и отвечала в семье за финансы. После смерти отца председателем совета директоров она не стала только потому, что не в традициях семьи было отдавать право принятия окончательных решений незамужней женщине. Но Чарану казалось, что блестящая Лейла имеет гораздо больше прав на председательское кресло, чем он. Он завидовал ее способностям.
И вот Лейла наконец-то вышла замуж. Ее избранником стал не индиец! Этот адвокатишка был англосаксом, протестантом! Он во всем уступал Чарану. Почему, ну почему Лейла так с ним поступила! Их связь продолжалась 3 долгих года, и ничего сладостнее и мучительнее не было в жизни Чарана. Они были созданы друг для друга, подходили как ключ к замку, это Лейла распознала в нем то особенное, что было ей так необходимо и что делало их любовь непохожей на все остальные любови мира. И они могли бы пожениться! Семья примирилась бы с инцестом – из-за финансовых соображений. Но Лейла не захотела этого и 6 лет назад объявила Чарану, что отныне они просто брат и сестра. Чаран не согласился. Он сначала попытался проделать с ней все то же, что и обычно, но поскольку Лейла сопротивлялась, то он случайно сломал ей руку. После этого они долго не виделись. Целых 3 месяца. Чаран честно пытался все забыть. Потом, потом он сделал нечто, что привело к еще одной встрече.