Пособие по немецкому языку для 9 класса вечерних (сменых) школ
Шрифт:
– Укусить не можешь? Брезгуешь?
– прошептал парень, - Напрасно. Я чисто вымыт. До скрипа. Песком оттирали. Попробуй, сомкни пасть.
Красивый мужчина. Ума не приложу, что стану с ним делать потом. Когда потом? Тоже не знаю. Как освоюсь немного, наверное, в доме и в этом мире. Пока мне определённо нужна поддержка, хотя бы просто общение с местным, чтоб все разузнать. Аделаида в этом мире ни разу не была, если я правильно ее поняла, а ее мать здесь жила сто лет назад. За это время многое могло измениться.
Но и в рабстве я никого держать не собираюсь, мне нужны только слуги. Этот человек слугой никогда стать не согласится по своей доброй воле. Освободить его?
Не знаю почему, но мне тоже захотелось тронуть каменное чудовище. Рассмотреть его вблизи, провести пальцами по носу. Но больше всего меня потрясли перламутровые глаза без зрачков. Чуть матовые и в то же время блестящие. Чудовищно-прекрасное животное, вырезанное из камня с поразительной точностью, и каждая морщинка, каждая чешуйка видны. Так и кажется, что из ноздри вот-вот вырвется дыхание, а веко подёрнется плёнкой. Интересно, кого пытался изобразить скульптор? Дракона? Вроде похож, но не совсем, мне почему-то кажется, что драконы должны выглядеть иначе.Я не стала долго бороться с соблазном, приблизилась к статуе, встала возле своего раба. Мужчина вздрогнул и резко обернулся.
– Госпожа?
В голосе мужчины мне почудились нотки стали. Определённо, в тени ему стало лучше. Какая я молодец, что догадалась оставить его именно здесь. Да и сверток в руках похудел. Парень поел наконец-то.
– Красивый, правда?
– сказала я миролюбиво и улыбнулась.
– Смертельное оружие часто бывает красиво точно так же, как и опасно.
Чарующий, полный силы голос, прямой взгляд, да и сами глаза удивительного цвета зеленой листвы. Внутри меня что-то дрогнуло, я даже чуть смутилась. Слишком давно не встречала таких красивых мужчин, полных той самой внутренней силы. Я постаралась как можно скорей отвести взгляд от невольника, чтоб только ничем не выдать себя. Повернулась к статуе.
– Ты имеешь в виду клыки? И вправду острые. Но мне больше нравятся глаза. Интересно, они на ощупь шершавые?
– Не проверял, - странным тоном ответил мужчина. И я почувствовала, как он внутренне закаменел.
***Вот уж не думал, что мне придётся уговаривать каменного зверя. Наше общение с ним напоминает игру кота и мышонка. Вот только мышью ощущать себя я не готов. Может, зверь брезгует рабом? Полагает, что я недостоин стать его добычей. Смешно и самую малость обидно. Во мне проснулся лихой азарт, который дано испытать в битве, и то не в каждой. И почти никогда на дуэли. Я трогал хвост чудовища, морду, проводил пальцем по клыкам. Непередаваемое, пьянящее чувство. Когда ты отчетливо понимаешь, что стоишь на лезвии бритвы. Вот-вот игра прекратится, чудовище захлопнет пасть. Оно терпит, ярится, жаждет узреть мой страх. Да только страха давно нет. Я где-то его потерял. Может, на эшафоте? Нет, наверное, позже. Быть может, на рынке, когда напал на хозяина борделя? Или потом? Нет, жизнь я терять не хочу. Мог бы – давно скакал бы в замок отца, но только моя воля ничего не решает. Ее заперли под рабским ошейником, а сверху припечатали клеймом.
Эльтем вышла из банка, а я не заметил. Увлекся, должно быть. И когда ощутил рядом с собой отголоски чужой магии, опешил. Назвал тёмную эльфийку госпожой, вместо того, чтоб произнести эльтем. И взгляд опускать, конечно, не стал. Да и зачем? Хоть теперь я хочу сохранить свою гордость. Должно быть, хозяйка надеялась увидеть здесь только капли моей крови, а, может, хочет насладиться страхом своего невольника? Сполна выпить это чувство. Ну уж нет, пусть и не надеется даже. Страха нет больше, его просто не существует.
– Красивый, правда?
– испытующе улыбнулась она. Я даже не вздрогнул.
– Смертельное оружие часто бывает красиво точно так же, как и опасно.Ни эльтем, ни госпожа, ничего не добавил я к своей фразе. Теперь я могу позволить себе говорить, как свободный.
– Ты имеешь в виду клыки? И вправду острые. Но мне больше нравятся глаза. Интересно, они на ощупь шершавые?
– Не проверял, - внезапно я осознал, что дроу со мной просто играет. Она прекрасно знала, что меня каменный зверь не тронет. Надеялась попугать, насладиться страхом, унизить! Потому и пирог приказала мне есть. Чтоб зверь больше негодовал, пугал меня сильнее. Как бы не так! Может, надеялась, что найдет меня трясущимися от страха? В слезах? На коленях?
И платок свой эльтем дала мне неспроста. Нарочно унизила! И теперь продолжит издеваться. Ни платок ее, ни невольника никто из разумных в этом мире тронуть не посмеет. Ее собственность стояла перед каменным зверем, не человек вовсе, не личность. Раб! Точно такая же вещь, как дамский платочек, не больше!Я подбирал слова, чтобы сказать что-то дерзкое, яркое, то, что запомнится эльтем навсегда. И тут же замер в ужасе, даже зажмурился. Небо вот-вот рухнет на нас. Неужели, эльтем настолько же бездумна, насколько жестока?
– Знаешь, а мне любопытно, - губы дроу исковеркала улыбка женщины, способной обрушить мир, лишь бы только повеселиться. Впервые вижу, чтоб кто-то попытался выколоть пальцем глаз каменного чудовища. Вот теперь точно поздно бежать. И умирать я не готов. Я закрыл голову руками. Нет, в этой жизни я ещё пригожусь. На спину полетели осколки камней вперемешку со штукатуркой и мхом. Лет двести чудовища сидели недвижимы. Пока наш мир не соизволила навестить эльтем Галицкая!
– Ой, как неудобно, все вышло. Но она же вернётся на насест?
***Я решила потрогать глаз статуи. Почему нет? Вряд ли мне кто-нибудь хоть слово скажет. Ну, а даже если и скажут.
Да и невольник опять выглядит совсем уж несчастным. Будто бы до смерти боится, что его станут ругать за то, что трогал каменный навес. Или бить... Что за глупость?Я подняла руку и прикоснулась к волшебному перламутру, интересно, как смогли им инкрустировать статую? Может и вправду здесь не обошлось без волшебства? По пальцу разлилась прохлада, сам глаз оказался тут влажным. А потом его закрыло каменное веко. Я едва успела отдернуть руку, опешила. Нет, даже не испугалась. Просто застыла.
Чудовище оказалось живым. Вся эта мощь, громадные крылья, изрезанный прожилками нос, белесые глаза, покрытые перламутром. Махина взмахнула крыльями, словно освободилась из долгого плена. На меня полетел мох, вековая грязь, пыль. И все равно это казалось прекрасным. Зверь оттолкнулся лапами от карниза банка – своего насеста – и взлетел в небо. Остальные звери остались сидеть на своих местах.
Мне вдруг стало стыдно. Вот теперь точно обеспечен скандал. И зачем только я полезла к чужому животному? Я же и подумать не могла, что зверь настоящий, живой. Только бы скандал не затянулся. Я тогда точно опоздаю домой. Мельком я взглянула на часы. Через сорок минут у сына закончатся уроки. До дома ему идти два шага. А если их отпустят пораньше? И раб мой завел руки за затылок, будто преступник, будто это он спугнул с насеста пугливого зверя, изображает из себя покорность. Что же сделали с этим гордецом, что он теперь ведет себя так? И как ему объяснить, что я сама изгаляться над ним не буду?