Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма
Шрифт:
Германские власти осознавали невысокую боеспособность коллаборационистских формирований и, при всем усердии в их создании, изначально относились к ним с недоверием. Политико-моральное состояние коллаборационистов оценивалось как «низкое». Многие формирования были признаны нелояльными, а к их военнослужащим были применены репрессии. В 1943 г. в Могилеве были разоружены несколько украинских отрядов, при этом 1350 чел. были отправлены в лагеря для военнопленных, а 105 командиров посажены в тюрьму. Также были разоружены 653-й, 668-й и 669-й «восточные» батальоны, 198-й армянский полк, 8-й туркестанский батальон. Командир 154-го крымскотатарского батальона был арестован оккупантами «как неблагонадежный». В 147-м крымскотатарском батальоне 76 чел. были расстреляны как «просоветский элемент». Около трети всех крымскотатарских батальонов были разоружены, а остальные выведены в Румынию. Отмечались и такие случаи, как расстрел оккупантами «добровольцев», которые отказались участвовать в карательных акциях против партизан или просто надеть немецкую форму [45] .
45
РГАСПИ.
Все эти факты говорят о главенствующей роли психологических мотивов в процессе вовлечения советских военнопленных в коллаборационизм. Эта ситуация была осознана советскими властями (что было отражено в советской пропаганде военного периода [46] ). Поэтому к основной массе рядовых военных коллаборационистов в СССР было применено достаточно мягкое наказание – в подавляющем большинстве они были отправлены в ссылку на спецпоселение, в основном, сроком на шесть лет [47] .
46
См., напр.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 143. Л. 48–48об.
47
ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 217. Л. 92; Бердинских В.А. Спецпоселенцы: Политическая ссылка народов Советской России. Киров, 2003. С. 63.
Известен, как минимум, один резонансный случай. В августе 1943 г. на сторону советских партизан перешло крупное коллаборационистское формирование – 1-я русская национальная бригада СС (известна также под названием «Дружина») под командованием бывшего подполковника Красной армии В.В. Гиля. Решением ЦК КП(б) Белоруссии бригада была переименована в «Первую антифашистскую» и впоследствии сражалась с оккупантами. В.В. Гиль получил звание полковника Красной армии и был награжден орденом Красной звезды. В мае 1944 г. он погиб в бою с карателями [48] . В настоящий момент детали этой истории в целом известны. Если раньше считалось, что наказание за участие в коллаборационизме и карательных акция подчиненные В.В. Гиля не понесли вовсе, то сегодня эта точка зрения подвергается пересмотру, поскольку еще в период существования 1-й Антифашистской бригады сотрудники органов госбезопасности СССР стали, не привлекая лишнего внимания, изымать вчерашних эсэсовцев из соединения и отправлять их под различными предлогами на «большую землю». Некоторые из них были арестованы сразу после операции «Весенний праздник», когда бригада была полностью разгромлена, а некоторые – после окончания войны. Не ушел бы от наказания и сам В.В. Гиль, в чем сегодня нет никаких сомнений [49] .
48
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1048. Л. 66; Там же. Ф. 69. Оп. 1. Д. 721. Л. 39; Калинин П. Участие советских воинов в партизанском движении Белоруссии // «Военно-исторический журнал». 1962. № 10. С. 35–36.
49
Подробнее о «Дружине» и обстоятельствах ее перехода на советскую сторону см.: Жуков Д.А., Ковтун И.И. Первая русская бригада СС «Дружина». М., 2010. 368 с. – Прим. ред.
Фактически, к квалификации деяний значительной части коллаборационистов в СССР было применено положение ст. 48 УК РСФСР об обстоятельствах, смягчающих вину, – как к преступлениям, совершенным «под влиянием угрозы, принуждения… сильного душевного волнения; в состоянии голода… по невежеству, несознательности или случайному стечению обстоятельств». 17 сентября 1955 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», согласно которому амнистии подлежали лица, которые «по малодушию или несознательности оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами» (что подразумевает психологические мотивы вовлечения в коллаборационизм) и при этом не совершили преступлений в отношении граждан СССР.
Действительно, участие в коллаборационизме не обязательно влечет за собой причастность к совершению военных преступлений. Можно поспорить с мнением М.И. Семиряги о том, что в условиях оккупации коллаборационисты, «в соответствии с международным правом… совершают военные преступления» [50] . Очевидно, что на оккупированной территории СССР далеко не все коллаборационисты (например, гражданские) совершали такие преступления, что и подтверждалось советской практикой назначения наказания
50
Семиряга М.И. Коллаборационизм… С. 815.
Другие мотивы участия в коллаборационизме были признаны в СССР наиболее общественно опасными. Действительно, низменные мотивы проявлялись в совершении коллаборационистами тяжких и особо тяжких преступлений против жизни и здоровья граждан, включая убийства, причинение вреда здоровью, грабеж, присвоение чужого имущества. Коллаборационисты принимали участие в нацистских карательных операциях, уничтожении гражданского населения, репрессивной деятельности Гестапо и других преступных организаций Третьего рейха.
На основании положений уголовного законодательства СССР, включая подзаконные акты, изданные в период Великой Отечественной войны, в 1943–1949 гг. в СССР состоялись 20 судебных процессов в отношении нацистских военных преступников и коллаборационистов – в Харькове, Краснодаре, Краснодоне, Смоленске, Брянске, Ленинграде, Николаеве, Минске, Киеве, Великих Луках, Риге, Сталино, Бобруйске, Севастополе, Чернигове, Полтаве, Витебске, Кишиневе, Новгороде и Гомеле. Так, важным событием был Краснодонский судебный процесс над коллаборационистами (август 1943 г.), которые обвинялись, в том числе, в предательстве известной подпольной организации «Молодая гвардия». Трое осужденных были казнены публично в присутствии около 5 тыс. жителей Краснодона. Харьковский процесс (декабрь 1943 г.) – первый в мире суд над нацистскими военными преступниками, среди которых были трое германских военнослужащих и один коллаборационист. Они были приговорены к смертной казни, которая была приведена в исполнение в присутствии 50 тыс. жителей Харькова. Именно этот процесс создал юридический прецедент, закрепленный позже Международным военным трибуналом в Нюрнберге: «Приказ не освобождает от ответственности за геноцид» [51] . Следует также отметить, что амнистия 1955 г. не применялась «к карателям, осужденным за убийства и истязания советских граждан».
51
Сагалов З.В. Прелюдия к Нюрнбергу: Повесть, основанная на документах. Харьков, 1990. С. 83.
К коллаборационистам, совершившим на оккупированных территориях СССР военные преступления, фактически, применялись не только «законы военного времени», но и положение об обстоятельствах, отягчающих вину: «совершение преступления из корыстных или иных низменных побуждений… с особой жестокостью, насилием или хитростью, или в отношении лиц, подчиненных преступнику… либо в особо беспомощном по возрасту или иным условиям состоянии» (ст. 47 УК РСФСР).
Одним из наиболее спорных моментов для историков является оценка причин и последствий политических мотивов участия в коллаборационизме. Однако, с точки зрения советского законодательства, здесь все однозначно – эти мотивы имели своей целью насильственное изменение в СССР конституционного строя (соответственно, реализация этнополитических мотивов выливалась в покушение на территориальную целостность Советского Союза), а такой вид преступных деяний всегда признается особо опасным для государства.
Известны два резонансных судебных процесса над «политическими» коллаборационистами. Первый был проведен 30–31 июля 1946 г. по обвинению, пожалуй, самого известного коллаборациониста из числа граждан СССР – бывшего генерал-лейтенанта Красной армии А.А. Власова, а также 11 его соратников. Обвинение было предъявлено по статьям 581б, 588, 589, 5810, ч. 2, 5811 УК РСФСР и по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. Всем подсудимым был вынесен смертный приговор, приведенный в исполнение 1 августа 1946 г. Решением Верховного суда РФ от 1 ноября 2001 г. с осужденных было посмертно снято обвинение в «контрреволюционной пропаганде» (ст. 5810, ч. 2), однако по остальным пунктам обвинения они реабилитированы не были, в том числе по «коллаборационистской» статье 581б УК РСФСР.
15–16 января 1947 г. состоялся судебный процесс в отношении П.Н. Краснова, А.Г. Шкуро, Султан-Гирея Клыч, С.Н. Краснова, Т.Н. Доманова и Г. фон Паннвица. Обвинения были предъявлены по статьям 581а, 586, ч. 1, 588, 5811 УК РСФСР и по упомянутому выше Указу Президиума Верховного Совета СССР. Среди подсудимых единственным гражданином СССР был Т.Н. Доманов, и поэтому только он получил обвинение по «коллаборационистской» статье 581а (наряду с ст. 5811 и Указом). Г. фон Паннвиц, урожденный гражданин Германии, не имевший отношения ни к России, ни к СССР, был осужден исключительно за военные преступления (т. е. только по Указу). Обвинения в отношении четырех остальных подсудимых – деятелей Белого движения, эмигрантов из России и не граждан СССР – были основаны на нормах Указа и разных сочетаний статей 586, ч. 1, 588, 5811 УК РСФСР. Всем подсудимым был вынесен смертный приговор, и 16 января 1947 г. они были казнены. Из всех осужденных был в 1996 г. реабилитирован только Г. фон Паннвиц, однако в 2001 г. это решение было отменено.