Посол в запретную зону
Шрифт:
— А что с Филиповым? Он все еще сидит на гауптвахте?
— Уже нет. Вчера его обнаружили мертвым. Сердечный приступ! Это в его-то возрасте! С его бычьим здоровьем! Я не спешил сообщать эту новость команде, чтобы еще больше не обострять ситуацию.
— Можно я поговорю с этим Систренко? — предложил Северцев, толком не зная, что из этого получится. До сих пор он ни разу не вмешивался в действия капитана и не знал, как тот отреагирует на его предложение. Но, очевидно, ситуация на корабле достигла опасной черты, и капитан
— Попробуйте, может быть, вам удастся образумить этого идиота. Я хотел запереть его на гауптвахту, но бригада, обслуживающая двигатели, отказалась без него работать. Да и наша гауптвахта, как мне кажется, стала небезопасной для ее обитателей.
* * *
Систренко оказался невысоким кряжистым мужчиной, с широкими плечами и лицом, покрытым мелкими оспинами ожогов. Чем-то он напомнил Северцеву лубочного украинского мужика, сошедшего с древней гравюры. Не хватало лишь соответствующей одежды, которую заменял рабочий корабельный комбинезон, зато свойственное мужикам упрямство чувствовалось в каждом его жесте и в его глубоких морщинах.
Взгляд Систренко, недобро блеснув из-под густых, нависающих бровей, прошелся по кают-компании и остановился на Северцеве.
— Обрабатывать будете? — не предвещающим ничего хорошего тоном осведомился он у Олега.
— Буду! — коротко подтвердил Северцев.
— А капитан, значит, не пожелал участвовать в вашем спектакле?
— У тебя есть дети, Юрий Денисович?
— Успели, значит, с личным файлом ознакомиться? Тогда зачем спрашивать?
— Только для того, чтобы узнать, хочешь ли ты, чтобы они остались живы?
— А с чего бы им помирать? Они у меня здоровы, слава богу, и какое вам вообще дело до моих детей?!
Олег специально втягивал Систренко в этот бессмысленный спор и исподволь, незаметно, старался прощупать его сознание. Чем больше распалялся старший механик, тем тоньше становился его природный ментальный щит, которым, ничего о нем не зная, обладает почти каждый человек. И за этим щитом Северцеву наконец удалось обнаружить то, что он искал. Чужое влияние, гипнотическое воздействие, прочно закапсулировавшееся в нужных отделах мозга этого человека, превратившегося в послушную куклу по воле хитрого и сильного врага.
Северцев уже понял, что ни имени, ни внешнего вида этого таинственного монстра, чье присутствие он уже давно чувствовал на корабле, ему не найти в голове Систренко, который и не подозревал, что кто-то им управляет, по-хозяйски входя в его ночные сновидения. Зато теперь у Северцева исчезли последние сомнения в том, что на корабле притаился неведомый и грозный противник, которого и следовало обнаружить, не тратя время на обработанных им людей.
— Разве мы не можем договориться до того, как вас арестуют и обвинят в бунте? — спросил Северцев, стараясь поскорее закончить этот ставший совершенно бесполезным разговор и заранее предвидя ответ.
—
— Хорошо. Я подумаю над вашим предложением.
Взлохмаченный и очень недовольный Систренко ушел, и сразу же вслед за этим в кают-компании вновь появился капитан. Было очевидно, что он с нетерпением ожидал окончания переговоров. У Олега сложилось впечатление, что контр-адмирал никуда не уходил, а просто переждал в шлюзе, чтобы как можно скорее узнать результат.
— Ну что, удалось вам с ним о чем-нибудь договориться?
— Договориться с Систренко невозможно. В мозгу у него стоит гипноблок, и он не в состоянии нарушить данные ему указания.
— Кто мог ему поставить этот гипноблок?
— Этого я пока не знаю.
— Так что же нам делать? Ситуация ухудшается с каждым часом!
— Найти того или тех, кто этот блок поставил.
— У нас на борту нет гипнотизеров, но, если корабль пробудет в дрейфе еще пару дней, я не ручаюсь за последствия! — Пирсов с трудом сдерживался, и Олег с огорчением отметил, что доверие, которое установилось между ними в начале рейда, тает с каждой минутой.
Вспыхнул красный огонек на информационном пульте, и голос невидимого диспетчера произнес:
— Капитан! Нас вызывает Фронта!
— Переведите вызов на кают-компанию! — распорядился Пирсов, а когда растаял центральный экран и где-то там, в глубине открывшегося за ним пространства, появилось лицо Лэйлы, капитан поднялся и вышел.
Олег не сразу понял, что остался наедине с Лэйлой. И хотя их разделяли миллионы километров космического пространства, хотя их отделял друг от друга непробиваемый космический барьер, они были рядом в эту минуту.
Олег не понимал, почему его любимая никак не может начать разговор и почему ее глаза блестят от сдерживаемых слез.
— Что-то случилось? Что с тобой, моя дорогая?! — попытался он ей помочь, попытался стереть набегавшие слезы этим ласковым словом, значение которого вряд ли дошло до нее в эту минуту.
— Я не смогу полететь с тобой.
— Что-то случилось? — вновь переспросил он, всё еще не понимая всей глубины этой бесповоротной фразы. — Объясни наконец, что все-таки происходит?
— Разве ты не понял? Я не смогу полететь с тобой! Я собиралась отправиться вместе с тобой в эту экспедицию, как и обещала. Я уладила все свои дела в Совете, я нашла себе заместителя. Я хотела сама руководить установкой прибора. Но если я хотя бы на краткий миг окажусь на вашем корабле, я уже никогда не смогу вернуться на родную планету!
— Это еще почему?
— Потому что каждый побывавший на вашем корабле унесет с собой заразу, способную отравить всех его родных и близких. Я так ждала твоего возвращения, так хотела улететь с тобой… И вот теперь…