Посредник Дьявола
Шрифт:
— А… Ой! — воскликнул Свят, сдержав смех, — Нет! Блуд — нечистая сила такая. Я думал, леший нас водит, но вокруг никого нет: ни птицы, ни животного, ни человека, а ему обличие нужно. До меня не сразу, но дошло, кто нас с пути сбивает. Давно бы уже на месте были.
— Его надо типа… изгнать? Или убить? — спросил Гена.
— Я бы не хотел тратить силы — они мне ещё пригодятся, для начала попробуем запутать.
Свят снял нательную майку, вывернул наизнанку и надел обратно. То же самое провернул со всей одеждой. Марк и Гена последовали его примеру. Затем они устроили привал минут
Способ помог, Блуд отступил, и через полчаса троица вышла к окраине болота. Они долго пробирались к заросшему хутору, прыгая с кочки на кочку, и, выйдя по более или менее плотный участок, разошлись. Гена зашёл с севера, Марк — с юга, подыскивая точки, через которые просматриваются узкие окна домишки. Свят же отправился к дому в зарослях лысых кустов. Ведун сканировал местность в поисках границы силового поля, но дошёл до самой ограды и не нащупал ничего. Злой колдун никак не пометил своё жилище, что было очень подозрительно. Шепнув в микрофон, спрятанный под курткой — границ нет, он оставил напарникам возможность самостоятельно выбрать места для наблюдения, чем существенно упростил им задачу.
Вишневский подошёл к парадному входу — косой, гнилой калитке. Тронул трухлявое дерево, и проход отворился сам собою, будто гостя давно ждали. Двор не выделялся ничем необычным: укрытый колодец, лавка, ржавое ведро, лысые деревья в подобии сада. Облупившаяся входная дверь дома оказалась заперта, однако свет в окнах горел красным. Свят поднялся на шаткое скрипучее крыльцо и трижды громко постучал. Хозяин не заставил долго ждать.
— Иду! — раздалось внутри, зашаркали по полу тапки.
Вишневский испытывал волнение, которое сам себе объяснял не боязнью столкнуться с сильным врагом, с тем, кто уже доказал свою мощь, а страхом посмотреть в глаза подобному, равному. Выскочку — Блинова Гришу-Макса он таковым не считал, а вот к этому незнакомому человеку он испытывал неприязнь и пиетет одновременно.
Старик рывком отпер скрипучую дверь и наказал:
— Входи.
Святослав, наконец, увидел того, кого искал: испещрённое морщинами лицо древнего старика, лысая голова в пигментных пятнах, щербатый рот, незаживающие струпья ожогов на шее, а глаза… живые — чёрные и хитрые, они, как рентгеновский аппарат, просветили человека на пороге, обдав тьмой, словно радиацией.
Дед кашлянул, развернулся и прошаркал вглубь дома:
— Чего встал? Заходи, говорю.
Вишневский встрепенулся и пошёл следом. Всё нутро его было напряжено, дабы не повторить оплошность с потерей силы, но, как назло, он снова ничего не чувствовал: ни барьера, ни охранных полей. Ведун начал сомневаться — а не очередная ли это каверза от опытного колдуна.
Дед меж тем уселся на лавку, в красный угол, над которым вместо икон висело изъеденное молью чучело ворона.
— Садись, — указал старик на место напротив себя.
Вишневский присел на стул с округлой спинкой и огляделся. Дом как дом: бедно, но чисто, сыростью и старым тряпьём не слишком несёт, на стенах выцветшие фотографии, на полу полинялые вязаные коврики, у печи трюмо, на котором четыре бутылки синего стекла — три, запечатанные чёрным воском, одна открыта.
—
— Дом без защиты? — спросил Свят, изо всех сил маскируя свою озабоченность этим фактом.
— Нет, её здесь не было никогда. Зачем?
— В лесу поселился Блуд.
— Да, ему уже три сотни лет. Местные в курсе.
Вишневский пожал плечами, якобы понял, о чём речь.
— Я-то тебя знаю, а вот ты меня? — сощурился дед хитро.
Свят поморщился: осознание, что кто-то следит за ним, вызывало у него физическое отторжение на уровне рефлекса.
— Тамаш Стефан Владиславович.
Дед удивился, или просто сделал вид, что поражён открытием гостя:
— Надо же! Только в отчестве ударение на И.
Они вновь замолчали. Свят косился на бутылки, которые явно стояли там не просто так, а словно лот на аукционе.
— Ладно, зачем искал?
— Это то, о чём я думаю? — Святослав указал головой на трюмо.
— Смотря о чём ты думаешь. Если хочешь выпить — это чистейший самогон, а если что другое…
— Души. Три души: Ира, Валерий и Валери Сандэй? Четвёртой должна была стать Вероника?
Свят, наконец, понял, что его смущает в Тамаше: он выглядел как дед, двигался как дед, но стариком не был. Его голос не колебался из-за износа связок, ни тени подобострастности, он говорил твёрдо и чётко, как в самом расцвете сил.
— Она, но ты её отпустил. Печально.
— Зачем четвёртая? Ты ведь брал троих в течение трёх лет.
— А мне и не нужна. Они нужны другим.
— Кому?
— Придёт пора — узнаёшь.
— А если я не хочу ждать? — Свят сделал небольшую паузу и продолжил, — Вебер упомянула десять заповедей. Планируете обряд?
— К чему мне отвечать, если ты и сам всё знаешь? Может, чаю. Ты любишь каркаде?
— Нет. Терпеть не могу розы. Кстати, зачем вам Роза? Кто она?
— М-м-м… — протянул Тамаш, будто задетый за живое. — Мне-то незачем. Я с самого начала против этой затеи. Всё равно что пытаться Ленина оживить — будь такая возможность, многие бы попытались. Он гений, но время прошло, нужен новый лидер, молодой. Знаешь, мне с тобой тяжело будет, столько объяснять придётся. Роза — она заявила о нас миру. Собрала отщепенцев, запуганных инквизицией, вытащила их нор и создала круг, наделила каждого тройной силой. Если б не она, ты бы мог разве что домового гонять — малость того, чем обладаешь сейчас. Великим даром владела эта маленькая немка — упорством. Беда только, что бабой родилась — пропала по своей бабской дурости. Те из нас, кто знает, понимает — одним не выжить, скоро способности иссякнут. Роза — она огонь новой надежды.
Колдун говорил о мёртвом лидере как о старой подруге, все эти высокопарные речи звучали без лишнего обожания, что натолкнуло Свята на мысль:
— Кажется, мне, твоё нежелание её вернуть связано не со страстью к новаторству. У неё к тебе остался счёт, и ведьма стребует оплату.
— М-м-м, браво! — Тамаш уважительно поклонился. — Ты весьма проницателен, мне нравится. Но оставим похвальбы на потом. Вернуть Розу тяжело и затратно, но возможно. Слыхал, что подружка твоя для этого дела подходит, как не одна другая барышня.