Пост-Москва
Шрифт:
Настанет день, и я пропущу гастов к Центру, к которому они так стремятся. Я обеспечу им коридор, чтобы они шли прямо, никуда не сворачивая, пока не упрутся в кирпичную кладку кремлевской стены. Но мне нужны люди. Мне нужны люди, чтобы держать фланги. А людей не хватает.
Питт вернулся. Мы выпили, но водка для меня на вкус была как вода. Когда стемнело, неформалы прошвырнулись по окрестностям и, вернувшись, главарь их клана сказал едва ли не первую фразу за все время, пока они были с нами:
– На ней было три килограмма пластида.
– Я знаю, – ответил я. – Я знаю, дружище.
2
ФИДЕЛЬ:
Наутро
– Я что – похож на гаста? – ухмыльнулся я и как бы нечаянным движением передернул затвор. То есть, как бы таким демонстративно-нечаянным движением руки.
Охранник затух и пропустил меня внутрь. В прошлый раз приходилось выдергивать чеку из лимонки… Учатся, что.
Наш координатор по виду был типичный сисадмин, думаю, он и был сисадмином по жизни. Бородач, в джинсах и толстовке, или как это сейчас называется. Я знал его по нику Тек-Мак. В основном мы с ним держали связь по аське.
– У нас задание для вашей группы, – сказал он после дежурного "хай!" – В Печатниках есть ячейка. Она не выходит на связь уже вторую неделю.
– Царствие Небесное, – отозвался я. – А причем тут наша группа?
– Ты не понимаешь… Там очень ценный агент. Его надо эвакуировать.
– Хуй на рыло! У меня нет людей. Да и нет там никого в живых.
– Я тебе дам людей. Отборных. И все нужное снаряжение. Этот человек нам нужен.
– Там никого нет. Печатники – давно уже жопа.
– Я знаю, что такое Печатники. Но этот человек нужен нам всем.
– Мне нужны только солдаты. Мои солдаты. Я не поведу их в Печатники. Проще пристрелить всех нас прямо здесь.
– С тобой пойдет клан Мертвецов из Контры.
– Мертвецы? Не пиздишь?
Клан Мертвецов прославился тем, что освободил рязанского посла, взятого в заложники гастами прямо в посольстве. Говорят, что, когда кончились патроны, Мертвецы гонялись по улицам за террористами и добивали их ножами и бейсбольными битами. Игроманы, хули. Посол не пострадал, что уже было чудом.
– Они же сумасшедшие, – я все пытался сообразить, за каким хуем кому-то понадобилось переться в Печатники. – Не гуманнее ли устроить массовое самосожжение?
– Слушай, – тон Тек-Мака внезапно изменился. – Это моя личная просьба к тебе.
– Кто этот человек?
– Моя невеста.
Блядь! Это воскресенье я запомню на всю жизнь. Я жив только потому, что у меня есть тайная чуйка, и моя чуйка подсказывает мне, что Царствие Небесное мне не светит. Ни в это воскресение, ни в любое другое. А мне светит полный пиздец в Печатниках. Эта территория была потеряна одной из первых. И нахуя там было держать ячейку? Чем они там занимались – собирали данные о новых псевдо-мечетях? Записывали вопли лже-муэдзинов? Печатники были тем самым районом, по которому в первую очередь надо было бы применить тактическое. Если бы
А кто? Да вот я, например, или любой из моей группы. Или тот же Тек-Мак. Со своей убиенной невестой.
– Это личная просьба? И ты думаешь, что я рискну своими людьми, чтобы ее выполнить?
– Да.
– Хорошо, – сказал я. – Давно хотел посмотреть на Мертвецов в деле.
Господи, зачем меня занесло в Самарру?
3
ФИДЕЛЬ:
Из штаба я поехал домой, проведать дочек и кота. Да и помыться надо было, и в чистое переодеться. Бескудниково оставалось одним из немногих русских анклавов на севере Москвы. Гасты тут были, куда ж без них, но мирные. Или относительно мирные. Или делали вид, что относительно мирные. Во всяком случае ни одной псевдо-мечети тут построено не было. И шахиды подрывались на улицах не так часто, как в других районах. В общем, жить в Бескудниково можно было относительно спокойно. На общем фоне, разумеется.
Я спустился в метро, привычным движением надев респиратор. Без респиратора неприученные к многолетней застоявшейся вони люди начинали блевать желчью прямо на эскалаторе. Эскалаторы, кстати, давно уже не работали, поэтому приходилось спускаться пешком, смахивая с лица пот и слезы от зловонных и токсичных испарений. Стены тоннеля эскалатора были покрыты зеленоватой слизью и местами паутиной гигантских псевдо-пауков. Псевдо-пауки нападали редко и реальной угрозы не представляли.
Кустарно бронированная электричка прибыла довольно быстро, через полчаса где-то. Я протиснулся в вагон с заваренными бронелистами окнами. Поезд тронулся. Люди в метро старательно избегали встречаться взглядами друг с другом. Каждый третий был с автоматом или ручным пулеметом. Женщины, в основном, обходились холодным оружием. Это было разумно – холодняк в условиях скученности гораздо эффективнее огнестрела.
Мне оставалось проехать всего один перегон, когда началось это – в моем вагоне активизировался шахид-берсерк. Никто не знает природу этого явления, когда вполне себе зачуханный мирный гаст вдруг начинает фонтанировать агрессией, ненавистью и жаждой убивать. Это может случиться в любой момент в любом месте. Чаще всего почему-то в метрополитене.
Я увидел, как будто рябь пошла по воде. Толпа вдруг качнулась, отталкивая от себя чужеродное тело. Тело убийцы. В центре волны оказался молодой и прилично одетый гаст. В руках он держал катану – якобы лучший меч для войны. Клинок уже был покрыт кровью невинных и продолжал прогрызаться сквозь плоть и крики.
Я сделал одно движение, не думая и не рассуждая. Спинной мозг сам рассчитал траекторию, и пуля вошла ровно в центре лба шахид-берсерка. Я тут же, мгновенно и незаметно для постороннего глаза убрал свой глок на место и сделал вид испуганного пассажира, озирающегося вокруг. Поезд в это мгновение остановился и меня вынесло на платформу толпой паникующих горожан. Лишнее уголовное дело мне было ни к чему, и поэтому я тут же бодро зашагал по переходу, потупив очи долу.
Метропоезд стоял на станции, ожидая, пока мусорщики и уборщики вынесут тело и наспех замоют стены от крови и мозгов. Раненных шахид-берсерком пассажиров под руки выводили работники метрополитена.