Post Scriptum
Шрифт:
Полина Евсеевна всё это время напряжённо молчала, с трудом унимая странную дрожь в холодных руках.
– Так вот значит, – суетливо огляделся старик, – надо бы барина в дом занести.
Услышав слова сторожа, Еспетова встала с дивана, побледнела и пошатнулась.
– Да о чём ты Аверьян, какого барина? Право чудно так говоришь и сути не разобрать, – всё так же растерянно сказала Анфиса Афанасьевна.
– Обыкновенного барина, – удивляясь её непонятливости, объяснил старик, – моего хозяина, а вашего стало быть супруга.
Смыковская
– Где он теперь? Жив? – набравшись сил, спросила Еспетова.
– Живой ещё, – ответил Аверьян и обернувшись, указал рукой на дверь, – там он, на улице лежит. Мы с Маркелом, меньшим сыном моим, насилу донесли его.
Полина Евсеевна метнулась к двери и распахнув её настежь, выбежала на улицу. За ней бросилась и Анфиса Афанасьевна, после подоспели Аверьян с Фёдором.
Увидев Антона Андреевича на земле, окровавленного и лишенного сознания, Еспетова замерла и чувствуя, как всё в ней слабеет, медленно опустилась рядом с ним на колени. Однако Смыковская тут же подняла её, обхватив за плечи.
– Ну, что же ты, милая, что ты, возвращайся в дом, – приговаривала она, отводя Полину в сторону.
На улицу высыпали Катя, Дарья Аполинарьевна, и сразу же за ними Анна Антоновна.
– Что же это делается?! Да что же это?! – причитали в два голоса няня и служанка, оббегая почти мертвого Антона Андреевича, и чуть не сталкиваясь друг с другом. Анна Антоновна же, совершенно испуганная всем происходящим, стояла не шевелясь, лишь изредка вытирая крупные слёзы, текущие по щекам.
– Оставьте ваши истерики! До них ли теперь? – прикрикнула Смыковская на галдящих женщин, – Катя! Беги за доктором! Да скорее, слышишь! Скорее! Скажи ему Анфиса Афанасьевна просили непременно прибыть и без промедления.
– Это что же, к господину Клюквину? В Скворцовый переулок? – переспросила Катя.
– Да, да! К нему! Ну зачем же ты ещё здесь? Скорее нужно! – негодовала Смыковская, – Дарья, а ты уведи Анну Антоновну! Незачем ей здесь. Фёдор! Что же ты глядишь, болван! Бери осторожно барина, да неси его в дом. Маркел! Голубчик, помоги ему…
Со всей аккуратностью, какая только была возможна, Фёдор и Маркел приподняли Антона Андреевича с земли. Смыковский застонал тяжело, ресницы его вздрогнули, но глаза так и не раскрылись. Молча переглянувшись, Фёдор и Маркел, с барином на руках, направились в дом.
Антона Андреевича уложили на диван в гостиной. Он был совсем не похож на себя. Всегда отличавшаяся лоском, и со вкусом подобранная, одежда его, теперь оказалась изодрана в клочья и вся сплошь перепачкана дорожной пылью и грязью. Правая рука бессильно свисала вниз, левая, вяло сжатая в кулак, лежала на груди. По вискам и по шее, извилистыми струйками стекала темная кровь, ударяясь об пол, густыми частыми каплями. Прежде непременно гладковыбритое и даже моложавое лицо, затянулось мелкими морщинами и оттого казалось
Заметив, что Смыковский шевелит губами, будто произнося что-то, совсем тихо, Анфиса Афанасьевна склонилась над ним, и явственно услышала только одно, повторяющееся слово «Нехристь»
– Что же это, в самом деле, – спросила она, – и отчего доктора всё нет…
К Антону Андреевичу приблизился несмело Аверьян.
– Должно быть напали на барина, – предположил он, – вон как искалечили то всего… Ах страдалец, какие муки принимает…
– Кто же мог напасть? – сквозь слёзы произнесла потеряно Полина Евсеевна, – Грабители?
– Я сам не видал, – развёл руками Аверьян, – пришли ко мне сыновья, молока принесли, хлеба, пришли и говорят дескать бежим батька скорее, на улице хозяин твой лежит, вроде помирает.
– А ты Маркел, никого не видел? Не приметил ли чего? – спросила Анфиса Афанасьевна.
Маркел заметил взгляды, обращённые к нему, смутился, пожал плечами и опустил молча голову.
– Маркелка! – зашипел старик, – а ну соображай кого видал! А может и вовсе, это вы с Никишкой сами то и покалечили барина? Отвечай!
Маркел тут же поднял голову и закивал ею в разные стороны.
– Нет, нет, – твердил он испуганно, – да что ты, батя, когда мы барина увидели, он уж вот такой, как сейчас был, а за углом тень мелькнула и пропала совсем.
– Не врёт, – махнув рукой и отвернувшись от сына, сказал облегченно Аверьян, – я его шельму знаю, он всякий раз, когда лукавит, весь наружностью белеет и в глаза мне страшится поглядеть. Стало быть другой душегубец такое греховное дело сотворил.
Полина Евсеевна подошла к Смыковскому ближе.
– Не могу понять, – сказала она, стараясь сдерживать тот сумасшедший страх, который постепенно заполнял ее всю, – чем заслужил Антон Андреевич такое испытание, за что он так Богом наказан? Или нет его вовсе, Бога-то?
Аверьян окинул ее презрительным взглядом, отошел чуть в сторону и перекрестился.
– Пойдём мы барыня, – сказал он, подталкивая вперед сына.
– Ступайте. Вот-вот доктор появиться. Здесь лишних не нужно, – ответила Смыковская.
Старик поклонился ещё раз, сам не зная кому, словно всем разом, и ухватив Маркела за руку, ушёл. Фёдор молча закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную.
– Как бы не преставился в самом деле супруг мой, как жить тогда стану, с тремя то детьми, – вздохнула Анфиса Афанасьевна, обращаясь к Еспетовой, но та молчала.
– Поля? Ты слышишь? – громко позвала Смыковская.
Полина Евсеевна обернулась к ней.
– Я спрашиваю, голубушка, как ты полагаешь, умрёт он или всё же нет?
Полина Евсеевна ответила не сразу, она как-будто задумалась о чем-то слишком глубоко и не смогла тут же оставить свои мысли.
– Нет, он не умрет, – твердо произнесла она, – разве он способен поступить с нами так страшно. Я совсем забыла….Я сейчас! Я скоро! – добавила она, неожиданно рванувшись к двери и выбежав на улицу.