Постчеловек
Шрифт:
— Да, с нашей стороны это был непростой и долгий путь, ведь для подобного точечного вселения нужно знать различные исходные данные! Знать личности этих людей! И мы чуть ли не два года по крупинкам собирали информацию обо всех этих жнецах, анализировали данные… и вот теперь вы — две сотни человек — здесь! Готовые провести не только самую первую, но и самую масштабную диверсию против наших врагов! — Оратор погрозил невидимому супостату крепко сжатым кулаком. — Сегодняшняя акция послужит им всем предупреждением! Предупреждением, показывающим серьезность наших намерений! Предупреждением,
Недохаритонов посмотрел куда-то за спину толпящихся перед ним людей и скомандовал:
— Шеренгой — стано-о-о-вись!
Солдаты в штатском сорвались с мест и рассредоточились по толпе, прикладами подталкивая людей к краю крыши и помогая им поскорее выполнить приказ начальства.
— Иди! Не стой! Вперед! Становись! В ряд! Сюда! Живее! — разносились над крышей приглушенные голоса.
Общими усилиями перемещенцы кое-как выстроились в несколько рядов, а Костя прислушался — где-то недалеко завывали милицейские сирены. Неужели по их души?
Слово вновь взял лже-Харитонов.
— Граждане смертники! — с мрачной улыбкой обронил он. — Через несколько секунд вы будете расстреляны! Можете помолиться своим богам, предкам, партии или еще кому-нибудь!
Ответом ему стала напряженная тишина. Военный поправил берет и хохотнул:
— Видели бы вы свои лица! Ха-ха!.. А если без шуток, то мои ребята действительно вас сейчас расстреляют! Но! — Он сделал многозначительную паузу, тоже, как показалось, прислушиваясь к приближающемуся вою сирен. — Бояться нечего, нашпигованы пулями будете не вы, а тела жнецов, собранных благодаря вам в этом прекрасном в своей убогости месте! Ваши же сознания начнут принудительное возвращение в Северогорск ровно через три… — Беретчик посмотрел на наручные часы. — Две… Одну…
Солдаты в штатском, выстроившись шеренгой напротив «жнецов», вскинули оружие. Лязгнули затворы. Костя через рубаху погладил рукоять пистолета, раздумывая, верить словам военного или все это какая-то одна большая ловушка? А поэтому не лучше ли выхватить ствол, открыв беспорядочный огонь, и, пока вокруг будет паника, попытаться добежать вон до того выхода с крыши… и тут же увидел, как люди рядом с ним начинают обессиленно опускаться на пол — как Кэтька, когда за ними гнались двое жнецов в красных кепках…
— Айда! — провозгласил военный и дал отмашку.
Раздался залп двух десятков автоматов. Одновременно с ним Яковлев, так и не приняв никакого решения и лишь успев заметить, как пули навылет прошили стоявшего рядом бородача, вновь провалился в темноту…
…Очнулся Костя на той же койке.
— Все прекрасно. Все замечательно. Все, так сказать, великолепно!
Беляков, едва разборчиво приговаривая себе под нос, расхаживал между койками, подходя то к одному перемещенцу, то к другому.
— Вроде все живы, — заключил он. — Кроме парочки несчастных…
Петр Иванович повернулся к санитарам и взглядом указал на мертвые тела.
«Интересно, почему они умерли? — лениво подумал Костя, наблюдая, как медсестра накрывает вмиг посиневших покойников простыней. — Их убили жнецы? Точнее, высосали сознание? Или они просто не выдержали перемещение?..»
— Дамы и господа, ваша миссия на сегодня завершена, — одобрительно провозгласил Беляков. — Сегодня чуть позже, после чистки, вы будете
— Я на такое не подписывался! — откуда-то от шкафа раздался неуверенный, будто ищущий поддержку, прокуренный голос. — Дальше без меня.
Народ вокруг загалдел — многие разделяли высказанное мнение, послышались недовольные выкрики, требования отпустить всех по домам и оставить в покое.
— И никакие вторые жизни нам не нужны! — громыхнул, словно вбив гвоздь в гроб, какой-то дедушка.
Беляков, казалось, не обратил внимания на недовольных. Подождав, пока первая волна стихнет, он подошел к двери, повернулся к присутствующим и поклонился:
— Всем спасибо! Увидимся с вами через несколько часов!
…Как и обещал Петр Иванович, спустя три часа они вновь встретились — Костя, скрестив ноги, сидел на стуле в кабинете ученого. Стул был необычный — с высокой деревянной спинкой и болтающимися на ней креплениями для рук. На ножках, заметил парень, такие же крепления. Сам же хозяин кабинета расположился напротив, уставившись в лежащие перед ним бумаги и в задумчивости грызя обломок карандаша.
— Яковлев Константин Витальевич… Константин Витальевич Яковлев, — монотонно отчеканил Беляков, просматривая какие-то графики, напечатанные на листке, и вдруг поднял на юношу глаза: — Костя, а ты заметил, что в зависимости от того, в каком порядке читать фамилию имя отчество, зависит, «звучит» полное имя или нет?
Парень, который никогда не задумывался о таких вещах, лишь пожал плечами:
— Возможно.
— Возможно… Возможно так возможно! — Петр Иванович отодвинул лист на краешек стола, и Костя сумел разглядеть в самом уголочке выведенные от руки инициалы КВЯ-327. — Хочу предупредить — сейчас будет не самая приятная, так сказать, процедура, которую мы называем «чистка». Поэтому я хотел бы пристегнуть тебя к стулу, чтобы ты не мешал мне своими резкими движениями. Ты же не против?
Парень задумался. «От моего ответа вряд ли что-то изменится», — промелькнула мысль.
— Делайте, как считаете нужным, — кивнул он. — А что за процедура?
Беляков торопливо забормотал что-то несвязное, кидаясь непонятными научными терминами и определениями, и привычными движениями перетянул запястья Кости кожаными ремешками. Тот дернул рукой — зафиксировано намертво.
— Немного туговато, — попробовал воспротивиться он.
Однако Петр Иванович не слушал. Таким же образом закрепив лодыжки, поднес к лицу пленника черную тряпку.
— А вот это в рот! — бесцеремонно впихнув кляп, Беляков начал подсоединять к юноше провода, что тянулись от стоявшего на столе прибора, приговаривая между делом: — Костя, ты хороший парень, но, увы, придется тебя немного, так сказать, почистить… А, ну да, ты же спрашивал, что это такое — чистка? Это, знаешь ли, такая довольно болезненная, но зато короткая процедура по уничтожению, так сказать, воспоминаний. Точнее, по замене кусочков твоей памяти… на другие кусочки, которые выгодны нам. — Ученый закончил подсоединение и, опять усевшись за стол, принялся нажимать кнопочки на приборе. — Скажи, чем ты обычно любишь, так сказать, заниматься?.. Молчишь?.. А, ну да, кляп! — Он протянул руку, но тут же ее отдернул: — Вытаскивать, пожалуй, не буду!