Постигая Вечность
Шрифт:
– Почему же недоступным? Если ты любишь и понимаешь музыку – значит, понимаешь этот язык. Кстати, мы есть будем? – вернулась я к прозе жизни. – Куда подевались официанты?
– Да-да, извини. Официантов нет, они потом принесут заказ, который мы сделаем.
– Я приехала оттуда, где еще обслуживают официанты, но эта идея – их отсутствие – мне понравилась.
– Тогда позволь мне угостить тебя.
Ее предложение было кстати – сумочка при мне имелась, но я не удосужилась заглянуть в нее.
– Спасибо, не возражаю.
Прямо
– Вот этот кусок рыбного филе с лимоном, зелень, свежий вишневый сок.
– Отличный выбор. Мое любимое сочетание вкусного с полезным.
«Мое тоже», – изумилась я про себя.
Она нажала несколько кнопочек – прозвучал мелодичный сигнал.
– Заказ принят. Можем посмотреть, как все готовится, если хочешь.
Не думала, что процесс приготовления пищи может выглядеть столь захватывающе. Повар в униформе абрикосового цвета (какое удачное решение – привычный белый ассоциируется с больницей) ловко манипулировал ингредиентами на жаровой поверхности. Девушка, в такой же форме, в перчатках, горстями засыпала вишню в аппарат, и через мгновение по прозрачному желобку стекал темный, густой сок. Вскоре появился официант, подкатил тележку с едой, расставил все на столе, пожелал приятного аппетита и удалился.
«Какая лаконичность! Чрезмерно услужливые официанты всегда досаждали мне». Еда выглядела очень привлекательно и оказалась отменной на вкус. Впервые за последние годы я наелась досыта. Мне все больше нравилось в себе. И эта Ку… Кукуля (сложилось ее имя), очень подходит ей, такое же милое и ясное – вызывает во мне доверие, будто знаю ее всю жизнь. Хотя было бы странно, если бы она мне не нравилась. Отрадно, что во мне живет такая.
– Так вкусно, спасибо за угощение. Можно я буду называть тебя Кукуля?
– Можно, мне нравится. Где ты остановилась?
– Пока нигде. Вместе с багажом я потеряла все документы, – не моргнув глазом соврала я.
– Как хорошо, вернее, жалко, – поправилась она. – Я могу предложить тебе остановиться в моей квартире, недалеко отсюда.
– Отличная идея, и я согласна, если не стесню тебя.
– Совсем не стеснишь – она свободна.
«Ах, как замечательно все устраивается!»
– Какие у тебя планы? – спросила я Кукулю.
– Вернуться в центр.
– Можно мне пойти с тобой?
– Я собиралась предложить тебе это, но не решалась. Все-таки это очень больные люди, и смотреть на них…
– Ну и что, больные? Мы все больные, но пока не знаем об этом. А завтра можем оказаться на их месте.
– Не говори так. Не всех ожидает такая участь.
– Тогда
– Пойдем.
Мы не спеша тронулись, мило болтая по дороге. В Кукуле было удивительное качество – она спрашивала и говорила только о том, на что я могла и хотела ответить. Подошли к зданию-сердцу. «В добрый путь» – гласила надпись над входом.
– Не хватает только девиза: «Конец уже близок, пополни наш список!» – вдруг выскочила нелепая рифма. – Мрачноватый стишок, – повинилась я, взглянув на Кукулю.
Преодолев несколько ступенек, мы оказались в помещении, больше напоминавшем холл дорогой частной гостиницы. Всюду живые цветы, аквариумы, клетки с птицами. Меня удивил запах – совсем не больничный – приятный, полевых цветов. Едва мы вошли, несколько человек поспешили навстречу Кукуле. Все в одинаковых нежно-розовых блузках с пуговицами-сердечками. По тому, как они обращались к ней, стало понятно, она здесь – главная. Но это не повлияло на ее поведение: Кукуля была одинаково приветлива со всеми, внимательно выслушивая каждого.
– Кукуля – ты здесь начальница?
– Я основала этот центр и руковожу им.
– Основала? Так ты богатая женщина?
– Деньги достались мне от одной старой дамы – я ухаживала за ней; перед смертью она завещала мне свое состояние с условием, что я открою такой центр.
Мы поднялись на второй этаж, там располагался небольшой, мест на пятьдесят, зал.
– Здесь у нас проходят спектакли. Наши путники сами ставят их и исполняют роли, – с гордостью произнесла Кукуля.
– Путники? Потому что находятся здесь?
– Мы все путники, – просто ответила она.
На компактной сцене стояло пианино цвета светлого ореха. Увидев такой знакомый, родной инструмент, я обрадовалась, будто встретила земляка на чужбине. Поднялась на сцену, подошла к пианино, погладила, собралась откинуть крышку… и осеклась: «А вдруг там, внутри, устроено все по-другому? А я уже представилась пианисткой. Виолетта, не мудри: люди, еда, язык – все такое же». Подняла крышку – так и есть: знакомая клавиатура, четыре белых, пять черных, восемь октав. Тронула клавиши – инструмент настроен и в хорошем состоянии. Поддавшись порыву, села и начала играть.
– Какая потрясающая музыка! Кто композитор? – взволнованно спросила Кукуля.
– Шопен.
– Шопен? Не слышала о таком… сыграй еще, пожалуйста.
И я играла – Лист, Равель, Рахманинов… Меня охватило небывалое вдохновение – я играю, находясь в себе! Когда закончила, услышала слабые аплодисменты – зал заполнился слушателями. Все были как с одного инопланетного корабля – худые, изнуренные болезнью тела, бескровные лица, огромные впалые глаза. Они начали подходить, благодарить меня. Последней подошла девушка?.. женщина?.. старушка?.. – не могла определить, все приметы возраста стерла болезнь. Я ободряюще улыбнулась ей. Она робко взяла мою руку и взволнованно произнесла: