Постижение истории
Шрифт:
На практике существование границ не может прекратить, а часто даже порождает социальное общение между сторонами, для разделения которых изначально предназначалась граница. Наиболее распространенной формой контакта является война, а не торговля. Универсальное государство не в состоянии удерживать варваров под контролем, не сражаясь с ними. И в то же время, сражаясь с ними, оно неизбежно обучает их своим техническим достижениям и современным способам ведения войны. Искусство войны проникает в среду варваров быстрее и глубже, чем любая другая отрасль техники. Оружие быстрее, чем другие технические новинки, находит себе рынок. Попав в руки варвара, оружие быстро начинает копироваться местными мастерами, причем с поразительной точностью и мастерством. Евразийские номады вообще не смогли бы вести широкомасштабные оборонительные операции без чужого оружия. Даже монголы XII в. – самый воинственный из народов – и то вынуждены были импортировать оружие из Китая и Хорасана.
Эффективность заимствованных средств и техники усиливается готовностью варваров приспособить их к своим местным условиям.
Другим фактором, способствующим ускорению распада цивилизации в ходе ее столкновения с агрессивным варварским обществом, является влияние войны на сложную экономику воюющего общества. В то время как варварское общество может и профессионально, и организационно полностью переориентироваться на войну, энергия цивилизованного общества рассредоточена по сложному спектру внутригосударственной деятельности. Слишком затянувшийся военный конфликт повышает напряженность в его внутренних структурах. Так, повышение численности вооруженных сил влечет за собой соответствующее повышение налогообложения и тем самым снижение уровня жизни гражданского населения. Неустойчивый национальный доход в сочетании с ненасытно растущими потребностями армии и других государственных служб – одна из наиболее известных социальных болезней. Именно она привела к гибели Римскую империю в V в. на Западе и в VII в. на Востоке. Злокачественный рост фискального бремени за счет подданных Римской империи приводил к непомерному росту количества имперских гражданских чиновников, заполняющих административный вакуум, возникший вследствие распада местных органов самоуправления. С другой стороны, происходил непрерывный рост численности имперской армии, которая требовалась для того, чтобы сдерживать нарастающий военный натиск со стороны варваров.
Если затяжная война между нарушителями и защитниками границы начинает превращаться в борьбу за приграничную власть, защита рано или поздно рухнет, потому что цивилизация не в состоянии поддерживать все нарастающий темп военного самосовершенствования, вполне доступный варварам. В данной ситуации есть только два пути, чтобы остановить прогрессивное отставание. Необходимо либо мобилизовать на защиту границ все технические и организационные ресурсы, которых у цивилизации, безусловно, больше, чем у варваров, либо же придется привлечь на свою сторону других варваров. Эти два подхода не исключают друг друга, и обычно они используются одновременно. Так, на последних этапах борьбы эллинская цивилизация, которая уже не была технически очень мощной, делала ставку на организацию через реформы Диоклетиана, призванные решить жизненно важные проблемы спасения Римской империи.
Реформы Диоклетиана предусматривали полную реорганизацию системы обороны Римской империи, в принципе не знавшей изменений в течение трех веков со времен Августа.
К периоду правления Диоклетиана экономика Рима пришла в упадок. В пограничных конфликтах варвары все чаще прорывали римские границы. Единственным реальным средством защиты была переброска войск с одного участка границы на другой. Диоклетиан ввел резервную армию, которая по численности составляла не менее двух пятых всей действующей римской армии. Армия Диоклетиана отличалась подвижностью и предназначалась для борьбы с варварскими отрядами. Она способна была преследовать отряды варваров и уничтожать их.
С точки зрения военного искусства система Диоклетиана представляет собой замечательное нововведение. Несомненно, военная реформа продлила жизнь империи, которая уже полвека была на грани развала. Однако цена этого новшества оказалась очень высокой и платить пришлось мирному населению. Масштабная реорганизация армии нанесла гражданскому населению двойной удар. Расширение военной структуры повышало налоги, а это в свою очередь повлияло на цены, что вызвало серьезное общественное беспокойство. Один из современников Диоклетиана писал: «Число людей, живущих на налоги, стало значительно превышать число тех… кто их платит» [прим129] . С другой стороны, концентрация армейской элиты в мобильном резерве еще больше подрывала дисциплину пограничных войск, дислоцированных на окраинах, дурно сказывалась на нравах. Армейские претензии переломить ход событий были явно безнадежны. Театр военных действий прочно переместился на внутренние районы империи. Понятие «глубинная оборона» фактически утратило изначальный смысл, теперь за ним скрывался унизительный и ужасный факт, что гражданское население, которое правительство грабило под предлогом необходимости усиления обороны, все чаще подвергалось грабежам и со стороны варварских отрядов.
[прим129]
Balsdon J.P.V.D. Rome: the Story of an Empire. London, Weidenfeld and Nicolson. 1970, p. 225.
Имперская армия не в силах нанести варварам сокрушительный удар еще и потому, что варварские отряды очень мобильны, практически они неуловимы. Это особенно характерно для варваров-кочевников. Номадические племена легко снимаются со стоянок перед лицом приближающейся армии врага. Однако в некоторой мере это справедливо и для оседлых варварских обществ, потому что ресурсы их скромной жизни легко и быстро восстанавливаются даже в случае их полного уничтожения. Больший урон от войны всегда несет цивилизованная сторона; победа
Отношения между цивилизацией и варварами постепенно перерождаются. Цивилизация уже не стремится к захвату территорий, сосредоточивая свои силы на охране границы. Если раньше варвар обучался искусству войны в целях самообороны, то теперь, когда он достаточно преуспел в воинском деле, а цивилизация надорвалась и стала отступать в свирепом бессилии, походы варваров стали носить откровенно грабительский характер. Варвара вполне устраивала перспектива добывать жизненные блага с помощью меча и копья. Отсюда становится понятным, почему варвар – это прежде всего воин и только во вторую очередь – землепашец. Близость с цивилизацией приучает его жить за чужой счет. Он становится паразитом цивилизации.
Деморализующее действие близости военной границы сказывалось не только на сельском хозяйстве варваров, но и на их политических институтах. Так, например, юго-западные германцы в резервуаре скатились к первобытной и неустойчивой форме подчинения вождю боевой дружины, тогда как общины севера и востока оставались верными своей традиционной системе патриархального королевства.
Милитаризация варваров в резервуаре – это их козырь. Вследствие экономической деградации они все меньше и меньше ощущают практические тяготы и лишения войны. Напротив, война становится им выгодна, и они даже стремятся к ее эскалации. Это удивительное неравенство материальных последствий пограничной войны для противоборствующих сторон нашло свое отражение и в морали воюющих народов. Для граждан цивилизации, находящейся в обороне, пограничная война означает лишь растущее финансовое и психологическое бремя при тщетных попытках решить свои военные и политические проблемы. Для варваров, напротив, война – это не бремя, а удобный случай обогатиться, это не время лишений и забот, а пора подвигов и приключений. Борьба истощает цивилизацию, тогда как для воинственного варвара она – дыхание жизни. Этот огромный и постоянно растущий разрыв в психологическом настрое обрекает цивилизацию в конце концов на неизбежное поражение.
Неудивительно, что в такой ситуации цивилизация решается на крайние меры в попытке избежать своей трагической судьбы. Когда все, ресурсы исчерпаны, остается последнее средство – попытаться использовать военные достоинства варвара против него самого. «Политика Срединного Царства должна использовать варваров против варваров» [прим130] , – писал китайский философ II в. до н.э. Подобная политика, действительно, имеет шанс на успех. Во-первых, воин-варвар имеет существенные преимущества в пограничной войне потому, что он сражается на знакомой ему земле в знакомых условиях. Кроме того, он превосходит обычного имперского воина в храбрости, потому что в нем свежа любовь к оружию, тогда как имперский воин охладевает к оружию и войне. К тому же варвара можно купить дешевле, чем гражданина империи. Таким образом, обращение вооруженного врага в дружественного наемника выгодно вдвойне. Варварские отряды заметно слабеют с переходом части варваров на службу цивилизации. Кроме того, возможность постоянного дохода подрывает агрессивность варвара.
[прим130]
Franke О. Geschichle des Chinesisehen Reiches. Berlin, de Gruyter. 1930. I. S. 132-133.
Все эти соображения побуждают правителей универсальных государств вербовать варваров в имперские войска и расселять их во внутренних районах империи. В этом отношении характерна политика Рима, кроме того, политика империи Хань, а также политика османов. Однако подобное средство защиты чревато катастрофой, которую оно и призвано было предотвратить. Объяснение этого мнимого парадокса частью заключено в том, что противоположная сторона быстро принимает во внимание сложившуюся ситуацию и начинает усиленно готовить и обучать своих подданных, с тем чтобы использовать заинтересованность в них к своей выгоде. Рим впервые столкнулся с этой проблемой в IV в. н.э., когда вспыхнуло восстание наемников [623] . С тех пор история пестрит аналогичными восстаниями и бунтами. Если верить автору, весьма враждебно относившемуся к Феодосию I [624] то политика приобщения варваров к римскому военному искусству не оправдала себя. «Дисциплина в римской армии пришла в полный упадок, а разница между римлянином и варваром исчезла. Войска разных типов перемешались, даже командиров нельзя различать. Варвары-дезертиры, пришедшие в римскую армию из-за границы, чувствовали себя вольготно и могли спокойно вновь уходить домой, присылая вместо себя замену. Они это делали по собственному усмотрению, сами назначая сроки своей службы. Крайняя распущенность, охватившая войска, не была секретом для варваров, поскольку дверь была распахнута настежь и дезертиры передавали своим все необходимые сведения. Варвары видели, что римская политическая система столь дезорганизована, что самое время напасть на нее» [прим131] .
[прим131]
Zosimus. Historiae IV, XXXI. 1-3.