Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы
Шрифт:
33. Пушкин А.С. Исторические заметки. Л., 1984.
34. Пыляев М.И. Старый Петербург. М., 1991.
35. Семёнова Л.Н. Снабжение хлебом Петербурга в XVIII в. (Правительственная политика) // Петербург и губерния: историко-этнографические исследования Л., 1989.
36. Синдаловский Н.А. Санкт-Петербург: Энциклопедия. СПб., 2008.
37. Соловьёв С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984.
38. Сорокин П.Е. Из предыстории Санкт-Петербурга // Москва-Петербург. Российские столицы в
39. Столпянский П.Н. Петербург. Как возник, основался и рос Санкт-Питер-Бурх. М., 2011.
40. Шарымов А. Был ли Пётр I основателем Санкт-Петербурга? // Аврора. 1992. № 7–8.
Жестокий «парадиз»
Не какой-нибудь продуманный, прочувственный план был положен при основании российской столицы, нет, и здесь играл первенствующую роль случай, всесильный, всемогущий фактор российской жизни. Он же являлся главнейшим основанием и в дальнейшей истории Северной Пальмиры…
На чём возводилась северная столица — на болоте или «на костях человеческих»?
«Великое посольство» велико было прежде всего своим размахом. Свита главного посла генерала Франца Лефорта, а также обоих его заместителей — сибирского наместника Фёдора Головина и думного дьяка Прокофия Возницына — составляла больше двухсот человек. Исколесили они чуть не пол-Европы. Сам царь, находившийся в свите под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова, пробыл за границей почти полтора года, с марта 1697-го по август 1698-го, остальные и того дольше.
Официально ехали «для подтверждения древней дружбы и любви, для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, салтана турского, хана крымского и всех бусурманских орд, и к вящему приращению государей христианских» [10. С. 158]. Однако заключить союз с Западной Европой против «бусурман» так и не удалось.
Вторая задача состояла в том, чтобы учиться. Служа всем примером, Пётр неустанно осваивал премудрости артиллерийского дела, кораблестроения, врачевания и наук… Лифляндия, Курляндия, Пруссия, Голландия, Англия, Австрия — всюду царь старался постичь всё новое, неустанно осматривал промышленные предприятия, порты и судостроительные верфи, военные и торговые суда, достопримечательности и диковинные редкости, кунсткамеры и обсерватории.
Параллельные заметки. Сервильная историография трёх последних столетий всегда с умилением восхищалась неуёмной страстью Петра в освоении наук и ремёсел, однако люди независимого характера относились к этому школярству весьма критически. Так, ещё Екатерина Дашкова, одна из самых образованных и проницательных русских женщин XVIII века, говорила: «Пётр I имел средства нанять не только корабельщиков и плотников, но адмиралов откуда угодно; по моему мнению, он забыл свои обязанности, когда губил время в Саардаме, работая сам и изучая голландские термины, которыми он, как это видно из его указов и морской фразеологии, засорил русский язык» [12. С. 174].
Не только в мемуарах, но и в исторической литературе Саардам фигурирует часто. Тем не менее в этом городе Пётр прожил всего лишь чуть больше недели, хотя из полутора лет своего тогдашнего пребывания в Европе он действительно львиную долю, девять месяцев, посвятил работам на верфях,
Пётр собирался завернуть ещё в Италию, но в последний момент передумал и срочно помчался в Москву. По общепризнанной версии — в связи с вестями о новом заговоре сестры и стрелецком бунте. Но, надо думать, ещё и потому, что не терпелось увиденное и заученное во время путешествия поскорей пересадить на русскую почву. Первым делом — брить ненавистные московские бороды, переодевать всех в европейское платье, а затем — вводить новое летосчисление и переименовывать всё и вся на немецкий и голландский лад.
То было начало петровских реформ, которые потом большинство отечественных историков, включая советских, назовут революцией, превратившей азиатскую Московию в европейскую державу.
Но как рождались эти реформы, обычно не говорится, потому что более или менее масштабного, глубокого замысла попросту не было. Василий Ключевский отмечал, что Пётр «из первой заграничной поездки вёз в Москву не преобразовательные планы, а культурные впечатления с мечтой всё виденное за границей завести у себя дома и с мыслью о море, т. е. о войне со Швецией, отнявшей море у его деда» [19. Т. 3. С. 68].
Реформы возникали спонтанно, «по ходу дела». И так же, «по ходу дела», возникали идеи. Сводились они, судя по всему, к следующему. Жить надо, как в Европе. Вот, к примеру, Англия: небольшое островное государство, а богато несметно. Или Голландия: совсем маленькая страна, а живёт как у Христа за пазухой. И всё почему? Потому что имеют выход к морю, и нравы у них не чета нашим. А как этого достичь? Только по науке.
В первом своём европейском путешествии русский царь немало интересовался учёными людьми. В частности, в Англии он заказал богослову Френсису Ли «составить обширный проект для важнейших преобразований в России». Учёный муж выполнил царскую просьбу. Разработанная им программа реформ предусматривала создание семи коллегий: для поощрения учения, для усовершенствования природы, для поощрения художеств, для развития торговли, для улучшения нравов, для законодательства и для распространения христианской религии, а кроме того — предложения «об учреждении местных коллегий в разных частях государства, о финансах, которыми должна заниматься вторая и четвёртая коллегия, об учреждении университетов, об устройстве ссудных касс для бедных, об уголовном судопроизводстве и пр.» [10. С. 232–233].
Подробно рассказывая об отдельных пунктах этой программы, видный русский историк второй половины XIX века Александр Брикнер отмечал, что «в этом проекте учёного англичанина проглядывает некоторое доктринёрство и обнаруживается незнакомство с бытом русского народа. Автор, как оптимист, вовсе не упоминает о тех затруднениях, с которыми приходилось бы бороться при осуществлении проекта» [10. С. 233]. Вместе с тем историк признавал, «что некоторые меры и распоряжения Петра соответствуют разным предложениям, заключающимся в проекте Ли. При учреждении школ, напр., Пётр обращал внимание на реальное обучение, на прикладную математику; созданием системы каналов он старался “усовершенствовать природу”; при учреждении Академии наук ему отчасти служило образцом английское “королевское общество”; поощряя деятельность подданных в области внешней торговли, он имел в виду акционерные общества голландской и английской вест— и остиндских компаний; “ревизии” соответствовали предложениям Ли относительно статистики; наконец, самое учреждение системы коллегий в 1715 году было, в сущности, осуществлением основной идеи учёного английского богослова…» [10. С. 233–234].