Постовой

Путилов Роман Феликсович

— Громов Павел Николаевич? Примите повестку — один из них сунул мне в руки бумажный квадратик и ручку, я расписался, оторвал корешок, и вернул курьеру. После выполнения всех формальностей, парни показали мне красные «корочки» одного из отделов УВД и объяснили, что ехать лучше с ними, на дорогах пробки, а они как раз едут в ту же сторону. Не имея желания спорить со служивыми, я согласился с их доводами и уселся на заднее сиденье «сорок первого» «Москвича». Прокуратура Дорожного района размещалась в одном здании с управлением водного бассейна Реки, слева сидели прокуроры, а в правом коридоре теснились речники. Соседи жили мирно, но каждый втайне мечтал сожрать

конкурента. Минут пять мне пришлось ждать в коридоре, в компании то ли конвоира, то ли сопровождающего, после чего из кабинета энергичным голосом мне предложили заходить. За тяжелым полированным столом, обрамленным двумя застекленными шкафами, слева на полках теснились дела в серых картонных папках, выглядевших весьма древне, а справа всякая всячина, типа Вестника Верховного суда СССР. Пока я раздумывал, о странном количестве дел, слишком их много для одного следователя, да и место хранения странное, хозяин кабинета — молодой прокурорский, высокий, худощавый парень со светлыми волнистыми волосами смотрел на меня с доброжелательной улыбкой, как будто я его дальний, но любимый родственник.

— Здравствуйте гражданин Громов, я юрист 3 класса Кожин Евгений Викторович, следователь Дорожной прокуратуры. Присаживайтесь, пожалуйста. Вы вызваны для допроса в качестве свидетеля. Назовите вашу фамилию имя отчество…

Минут через пять, закончив с моими анкетными данными и прочими формальностями, следователь прокуратура отложил ручку и уставился на меня, продолжая доброжелательно улыбаться. Через пару минут, мне надоело, я встал и подошел к окну.

— Громов, присядьте. Ничего не хотите рассказать?

— Нет, ничего.

— А догадываетесь, зачем мы вас пригласили?

— Не догадываюсь.

— То есть явку с повинной дать не желаете?

— Не желаю, потому что ничего за собой не чувствую.

— Хорошо я должен был дать шанс на чистосердечное признание.

— Спасибо, но я этим шансом не воспользовался.

— Хорошо — все также бодро произнес следователь, протягивая мне бланк допроса, с двумя строчками моих показаний: — Распишитесь, вот здесь и здесь, что никаких преступлений за последнюю неделю вы не совершали.

Я расписался и перечеркнул все пустые места в бланке.

Потом в кабинет вошли несколько человек, двое из них — молодые парни, были усажены на ряд стульчиков у окна, а мне предложено занять любое место среди них, после чего следователь торжественно объявил о начале проведения опознания. В кабинет с важным видом вошел Сапожников, который на вопрос — знаком ли ему кто-нибудь из присутствующих, постояв с умным видом, решительно ткнул пальцем в меня.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с указанным гражданином?

— Я знаю этого гражданина как милиционера по имени Павел. Три дня назад он поймал меня вечером на улице Ученого-теоретика, затащил в гаражи, после чего пытал до утра, выбивая из меня признательные показания в совершении каких-то грабежей. Он связал и избивал меня. Так как я не мог больше терпеть пыток и издевательств, то я признался совершение нескольких грабежей, оговорив при этом моих друзей и знакомых, как соучастников преступления. После этого этот милиционер оформил на меня явки с повинной и доставил меня в дежурную часть Дорожного отдела милиции, где меня там целый день допрашивали.

— Хорошо. Пожалуйста, понятые, распишитесь в протоколе опознания. Сапожников, вот здесь ставьте свою подпись. Всё, пока все свободны. Сапожников ждите в коридоре.

— Вот опять я и следователь сидим в кабинете одни, напротив

друг друга.

— Ну что, Павел — улыбка следователя стала ещё шире: видите, я вам честно предлагал добровольно во все признаться, во всем покаяться и уйти домой до решения вашего вопроса. Вы отказались. А теперь у меня есть протокол вашего допроса, где вы сообщаете, что не совершали ничего преступного. Плюс к этому протокол, где потерпевший вас уверенно опознает. Сейчас проведем очную ставку и проверку показаний на месте, проведем очную ставку, на месте преступления соберём следы вашей преступной деятельности, все это задокументируем, а затем, я пойду к руководству за санкцией на ваше задержание. Может быть, не будем осложнять жизнь друг другу и вы, все-таки, признаетесь в совершенном. И тогда, возможно, я буду ходатайствовать перед прокурором о применении к вам меры пресечения в виде подписки о невыезде. Что вы на меня так смотрите?

— Гражданин следователь, так вы юрист по специальности?

— Конечно, в прокуратуре у всех высшее юридическое образование. Я наш юрфак закончил.

— То есть вы проводите опознание между двумя ранее знакомыми людьми и будете ссылаться на это как на доказательство. Дайте мне, пожалуйста, три листочка бумаги и ручку. Я сейчас быстренько жалобу на вас напишу.

— О чём же жаловаться собираетесь на меня, гражданин Громов.

— Ну как минимум фальсификация доказательств, а там пусть ваш начальник разбирается, и о том, что вы мне сказали, что ваш начальник даже не будет разбираться, кто кого опознавал, типа есть протокол, преступника опознали, значить есть повод для задержания. И много у вас таких опознаний в работе, товарищ следователь? Так что давайте три листка….

А зачем три?

— Одно прокурору, одно в дело, чтобы ну а третий я буду в изоляторе перечитывать, а то там говорят библиотека скудная.

— Ну, хорошо, сейчас сделаем проверку показаний на месте, а потом я вам дам листочков бумаги, сколько хотите, сможете в ИВС сколько угодно жалоб писать, там даже дежурный прокурор каждый день бывает, как раз жалобы от сидельцев собирает.

— Не-не-не, товарищ следователь, жалобу на нарушение при проведении опознания я буду писать здесь и сейчас, а если вы мне не дадите бумагу, я буду так орать! Я устрою такой скандал, что все речники сюда сбегутся, и прокурор ваш придёт выяснить, кого же тут убивают.

Следователь глубоко задумался, потом улыбнулся:

— То есть с опознанием у меня не прокатило, так что ли Громов?

— Нет, не прокатило, я на такую дешевку не покупаюсь.

— Ладно, жаль, но попробовать надо было. Ладно, успокойся, естественно это опознание никуда не пойдёт. Или ты настаиваешь на подаче жалобы?

— Нет, поверю вам на слово, гражданин следователь. Я в Дорожном отделе собираюсь долго работать, зачем нам с вами отношения портить.

— Ну, ты оптимист, я буду тебя сегодня задерживать, на днях обвинение предъявлю, тебе лет пять реального срока корячиться, а ты на совместную работу настроен. Коллегам расскажу, посмеемся.

— Я верю в высокий профессионализм и объективность работников советской прокуратуры, и я знаю, что вы больше не будете пытаться вести следствие незаконными методами.

— Ну-ну.

— Разрешите вопрос, гражданин следователь?

— Задавайте.

— А что у вас дела не сейфе хранятся, не положено же так.

— А! Это старые дела, довоенные и послевоенные еще. Их на сдачу в архив подготовили, а я попросил пока оставить, люблю старые документы почитать. А что, вы тоже интересуетесь?