Постоялец
Шрифт:
– - Вы что же так?
– - Съезжаю-с! У нас контракт не писан. Когда захочу, тогда и могу съехать. При моем образовании я не привык, чтобы мне за любезность затылок в кровь расшибали.
У Настасьи захолонуло сердце. "В самом деле -- съедет. И тогда -- прощай все, и теперешнее довольство, и надежда на будущее. А что муж скажет?"
У женщины слезы живут недалеко. Опять заплакала.
– - За что же вы нас так? Оставайтесь, ради
– - Дело ваше! Разумеется, по головке он вас не погладит. Следовало поумнее быть, хозяюшка. Не затылки ломать, а уважить, когда честью просят.
– - Да, ведь, не могу же я... Такой грех... И перед Богом, и перед мужем...
– - Перед Богом на Страстной исповедаться можно, а насчет мужа вы разговор оставьте! И больше ждать у меня никакого желания нет. Или уважьте, или я сам сейчас за ломовым отправлюсь.
– - Хоть подумать еще дайте!
Ледорезов долго отказывался, даже тросточку уже взял в руки, чтобы идти за подводой, но, наконец, согласился подождать. Совсем недолго: до завтрашнего дня только.
– - И тогда уже, как угодно-с! Ничем не умолите. А супруга в это дело мешать нечего, потому что это наше, так сказать, частное соглашение.
Слесарь в этот день вернулся с завода позже обыкновенного и немножко навеселе. Метранпажа уже не застал дома. Пристально и испытующе смотрел на Настасью, но ничего не говорил. Поужинал кое-как и, видимо, без всякой охоты, и велел жене принести бутылку пива. Когда та вернулась из портерной, спросил вскользь, наливая стакан:
– - Ну, как у вас?
– - Ничего!
– - сквозь зубы ответила Настасья.
– - Шерстяное платье подарил мне.
– - А больше ничего не было?
– - Ничего.
Больше не расспрашивал, выпил пиво и лег спать.
Утром, еще до полудня, метранпаж пришел веселый, напевал песенку. Из кармана у него торчала бутылка киевской.
– - Для вас, хозяюшка! Откушайте для храбрости. Сейчас же и откушайте.
Прошел к себе, слышно было, как раздевался и укладывался в постель. Настасья долго смотрела на бутылку с наливкой какими-то сонными, остановившимися глазами, затем вынула пробку и выпила залпом, одну за другой, четыре больших рюмки. Метранпаж, лежа в постели, позвал:
– - Хозяюшка, а я для вас суперик припас! Не хотите ли взглянуть?
Настасья тряхнула головой и твердыми шагами прошла к постояльцу.
Опять запоздал приходом слесарь -- и на этот раз вернулся совсем уже
– - Подарил?
– - Да.
– - А еще что?
Настасья посмотрела ему прямо в глаза.
– - Ничего!
Но по голосу ее слесарь угадал, что все уже было. Тогда повалил жену на пол, долго бил ее кулаками и таскал за волосы. Она не сопротивлялась, даже не кричала, только прикрывала руками лицо.
На ночь Настасья постлала себе спать отдельно, на сундуке, а слесарь лег на прежнем месте, за печкой.
Дня четыре не встречались друг с другом Провидов и метранпаж. На пятый день слесарь пришел с работы вовремя, трезвый и спокойный. Почтительно и приветливо поздоровался с Ледорезовыим. Тот послал за пивом. Часа полтора проговорили о политике и о крестьянском вопросе, -- и, уходя, метранпаж крепко пожал руку хозяина.
– - Весь век у вас проживу! Люблю хороших людей.
В эту ночь слесарь долго ворочался на своей одинокой постели. Не выдержал и позвал Настасью.
– - Чего там... Иди ко мне! Ложись вместе...
И только под утро уснули на супружеском ложе.
Вся жизнь опять наладилась хорошо, еще лучше и спокойнее, чем прежде. В положенное время возвращался с работы метранпаж, уходил в свою комнату и звал Настасью. Она неторопливо мыла грязные от работы руки, неторопливо снимала платье и шла. А вечером сидели втроем все вместе, и слесарь слышал, что Ледорезов очень доволен своей жизнью и уже готовится писать завещание. Потом метранпаж уходил, а муж и жена ложились спать. Кроме шерстяного платья у Настасьи было теперь еще другое, -- шелковое.
А слесарь Проводов тоже положил уже кое-что на книжку в сберегательной.
– ---------------------------------------------------
Источник текста: Собрание сочинений Том II. 1912 г.
Исходник здесь: Фонарь . Иллюстрированный художественно-литературный журнал.