Поступь хаоса. Книга 1
Шрифт:
Угрожающе это звучит. Страшно. Как будто мир надумал измениться, а тебя с собой не взял.
12344321
я есмь круг, круг есть я
12344321
Если один из нас падет, все падут.
Скоро я стану мужчиной, а мужчины от страха не бегают, но я отвесил Мэнчи легкого пинка, и мы с ним прибавили шагу, обойдя мэрский дом по самой широкой дуге. А дальше вот она – гравийная тропка к самому нашему дому.
Вскоре город пропал позади,
– Шум, Тодд, – тявкнул Мэнчи.
– Да сэр.
– Тихо на болоте, – добавил он. – Тихо, тихо, тихо.
– Да, – сказал я, а потом подумал как следует. – Заткнись, Мэнчи. – И шлепнул его по попе.
– Ой, Тодд?
Я поспешно оглянулся на город. Шум – он не воробей, вылетит – не поймаешь. Если представить, как оно выглядит… летит по воздуху… наверное, можно увидеть, как она отлетает от меня, эта дырка в Шуме, прямо из моих мыслей вылетает, оттуда, где я ее прятал… такой ведь совсем маленький кусочек Шума. Когда все кругом так орет, ее немудрено и пропустить… но все равно улетела, улетела, улетела – туда, назад, в мир мужчин.
3
Бен и Киллиан
– И где тебя, спрашивается, носило? – осведомился Киллиан, стоило только нам с Мэнчи показаться в конце дорожки.
Он валялся на земле, по уши в нашем маленьком делегенераторе, который перед домом, и чинил што там у него опять сломалось в этом месяце. Руки – в машинном масле, рожа – в досаде, а Шум гудит, точно рой чокнутых пчел. Я почувствовал, што и сам закипаю, а ведь еще даже до дома не дошел.
– На болотах, для Бена яблоки добывал, – буркнул я.
– У нас тут дел невпроворот, а малышня играть бегает, – процедил он и уткнулся обратно в генератор.
Унутри што-то лязгнуло.
– Мать его! – донеслось оттуда.
– Если ты меня слушал, я не сказал, што играл! – сказал я, но вышел почти ор. – Бен захотел яблок, и я принес ему шлепаных яблок!
– Угу, – Киллиан окинул меня неприветливым взглядом. – И где же нонеча эти яблоки?
Потому што никаких яблок при мне нет. И я даже не помню, где потерял сумку, которую начал ими набивать, но это наверняка случилось, когда…
– Когда што? – осведомился Киллиан.
– Хорош меня подслушивать! – рявкнул я.
Он испустил фирменный Киллиановский вздох.
– Мы не так уж многого от тебя тут просим, Тодд…
Безбожное вранье.
– …но нам одним с фермой не справиться.
Это правда.
– И даже если ты делаешь все, што тебя просят, чего не бывает никогда…
Еще одна ложь, они на мне, как на скотине, пашут.
– …мы все равно едва сводим концы с концами, не забыл?
Снова правда. Город больше не в силах расти – только съеживаться, а помощи как не было, так и нет.
– Изволь слушать, когда я с тобой разговариваю.
– Злится, – прокомментировал Мэнчи.
– Заткнись.
– Не смей так разговаривать с собакой, – оборвал меня Киллиан.
А я не с собакой разговариваю, подумал я достаточно громко, штобы он точно услышал.
Киллиан прожег меня взглядом,
Киллиан закрыл глаза и громко втянул носом воздух.
– Тодд… – начал он тише, чем раньше.
– Где Бен? – перебил его я.
У него лицо малость затвердело.
– Окот начнется через неделю, Тодд.
– Где Бен? – только и повторил в ответ я.
– Ты отведешь овец пастись на выгон, а потом починишь ворота на восточное поле – раз и навсегда, Тодд Хьюитт. Я тебя уже дважды об этом просил.
Я покрепче уперся пятками в землю.
– Как ты сходил на болота, Тодд? – как можно саркастичнее полюбопытствовал я. – Ну, там все было очень круто, Киллиан, спасибо, што интересуешься. Видал на болоте што-нить интересное, а, Тодд? Забавно, што ты спросил, Киллиан, потому как я и вправду видал кой-чего интересное, чем вот и губа моя объясняется, про которую ты, конечно, не спрашивал, но, я смекаю, это подождет, пока я овец покормлю и починю эти трепаные ворота!
– Следи за языком, – отрезал Киллиан. – У меня нет времени на твои глупые игры. Иди к овцам.
Я стиснул кулаки и издал што-то вроде «Ыыыххх!» – каковой звук должен был объяснить Киллиану, што я больше ни секунды не могу мириться с его неразумием.
– Пошли, Мэнчи, – скомандовал я.
– Овцы, Тодд, – напомнил Киллиан нам в спину. – Сначала овцы.
– Да займусь я трепаными овцами! – пробормотал я сквозь зубы и припустил быстрее.
Кровь так и скакала, и Мэнчи взволновался от рева моего Шума.
– Овцы! Овцы, Тодд! Овцы, овцы, тихо, Тодд! Тихо, тихо на болоте! Тодд!
– Заткнись, Мэнчи.
– Это еще што такое? – Киллиан так это сказал, што мы оба разом повернулись к нему.
Он сидел у генератора, весь сосредоточенный на нас, и Шум его тоже – как лазер.
– Тихо, Киллиан, – гавкнул Мэнчи.
– Што еще за «тихо»? – Взгляд Киллиана вместе с Шумом обыскивал меня вдоль и поперек.
– Тебе какое дело? – Я отвернулся. – Мне еще шлепаных овец кормить.
– Тодд, погоди… – Но тут в генераторе што-то запикало, и с новым «Черт!» он уткнулся обратно, хотя стая вопросительных знаков так и полетела с Шумом нам вслед, рассеиваясь по дороге, пока мы заворачивали к полям.
К черту его, к черту, к черту его и всех, думал я – приблизительно такими словами и еще другими, похуже, – топая через ферму.
Мы жили где-то в миле к северо-востоку от города. Половина хозяйства – под овец, вторая – под пшеницу. Пшеница труднее, но ей занимаются в основном Бен и Киллиан. Я уже достаточно взрослый, штобы перерасти овец, поэтому овцами занимаюсь я. Я, а не «я и Мэнчи», хотя еще одна ненастоящая, врушная причина всучить мне эту псину была в том, што я, дескать, могу выучить его на овчарку, што по очевидным причинам (под чем я подразумеваю его абсолютную, непроходимую тупость) не сработало.