Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
Несомненно, Петр – именно тот государь, который достоин всякого восхваления не только своими подданными, но и врагами! Так сейчас думали все пленные, часть которых, поникнув головами, сидела за одними столами с русскими воинами. Да, конечно, это были только офицеры, но ведь и обычных шведских солдат не морили голодом, дав им вдосталь воды и по горбушке хлеба.
Остаток обеда, плавно превратившегося в пир, Прохор запомнил плохо. Не было в этом праздновании ни четкого порядка, ни каких-либо перерывов, кроме, разумеется, тостов значимых фигур, сидящих за столами. Вино лилось рекой,
Недавние враги пили вместе за здравие государя России, желали ему дальнейших подвигов на военном поприще и долгих лет жизни, восхищались его умом и талантом полководца. Подхалимы также не забыли внести свою лепту. Ну а государь – тоже человек, и на лесть ведется, но подходит к ней с практической точки зрения. Ведь лесть бывает разной: грубой, как мужицкий топор, или изящной, филигранной, словно стило ювелира. Во всем должна быть мера…
Вот только этой самой меры после четырех часов сидения за столами больше не наблюдалось, причем не только в винопитии. Куртизанки и цыгане веселили уставших солдат, сбрасывающих свое напряжение всеми доступными способами. Серебряные рубли летели в ладошки распутных дев, взамен солдат получал утешение на то недолгое время, пока она была с ним, позволяя ему почувствовать себя простым пахарем, вернувшимся с сенокоса в родной дом и забравшимся в постель к своей нареченной.
Не выдержавший столь долгого сидения и вышедший на свежий воздух полковник витязей находился в некой прострации, слабый ветерок немного согнал дурман алкоголя, но все же не настолько, как того хотелось самому Прохору. Оставлять застолье надолго нельзя ни в коем случае, это Прохор понимал прекрасно, да и слова царевича о поведении при государе будоражили воображение витязя, чутко улавливающего действительно важные моменты в общении, причем не только со Старшим братом, но и со всеми друзьями. Удивительный талант полковника много раз спасал его в неловких ситуациях, позволяя лавировать в опасных разговорах, ежели таковые имели место.
– Вышли подышать свежим воздухом, господин полковник? – тихо спросил кто-то за спиной витязя.
– Да, день сегодня чудесный, господин генерал-майор, таких очень мало бывает в году, – ответил, не оборачиваясь, Прохор, глядя на светлое ночное небо с миллионом светящихся ровным светом точек вдали.
– Вы правы, таких дней действительно бывает крайне мало, они навечно остаются в умах людей, и не только участников этих событий, но и вообще… человечества, – немного грустно сказал генерал-майор.
– Вы жалеете об этом? – удивленно спросил витязь боярина Третьяка.
– Понимаешь, витязь… Сегодня мы все совершили геройский поступок… Да-да, геройский, не спорь, я-то знаю, что говорю. Но что дальше? Нельзя же жить вечным героем, – вырвался тихий смешок из уст боярина.
– Да, вечным героем жить нельзя, но кто говорит,
Даже сейчас, на праздновании победы над шведами, в голове Прохора мелькали картины бесконечных колонн измученных солдат, половина которых давным-давно забыла о том, что такое нормальная еда. Да, конечно, в корпусе тоже жизнь была не мед, но ведь о братьях-то заботились и заботятся, что бы ни случилось! А здесь…
– Опасные речи ведешь, полковник, не по чину тебе, да и не твоего ума дело, как в армии дела ведутся. Радуйся, пока можешь, живи, пока живется, а голову в пасть льву не суй, откусят разом, ты даже дернуться не успеешь. И царевичу скажи об этом, по душе он мне, пусть примет дружеский совет…
Напускная личина добродушия боярина слетела в один миг, сменившись волчьим оскалом: мол, говори-говори, но не заговаривайся.
– Старший брат и без моих советов знает, как лучше поступать, господин генерал-майор, – ответил Прохор.
– Хорошо, если он действительно знает, как надо поступать, – вздохнул боярин, поворачиваясь спиной к полковнику Митюхе. – Наш государь-батюшка изволил отметить тебя и твоих витязей, полковник, а тебя за столом нет – непорядок. Ступай, бражничай дальше, иначе осерчает царь-батюшка, в немилость впадешь.
– Спасибо за совет, я как раз собирался обратно за стол, – улыбнулся Прохор как можно дружелюбней.
Удивительное дело, но царь Петр действительно ценил в людях их личные качества, полезность для дела. Даже во время застолья по случаю победы в сражении государь выспрашивал у собеседников о разных новшествах в их стране. Причем его интересовало все, начиная от сельского хозяйства и заканчивая корабельным делом. Вот только утолить неуемную жажду знаний русского царя не мог никто.
– Полковник, что такой квелый? Неужто заскучал здесь на застолье? – изумленно спросил у Прохора государь.
– Нет, ваше величество, просто занемог я, устал, трудный день был. Да и о солдатах справиться надо, как там они, – ответил полковник витязей.
– Ты им что, нянька, что ли? – хмыкнул Петр.
Постепенно гости стали прислушиваться к разговору государя и молодого офицера.
– Нет, царь-батюшка, не нянька, но вот о раненых заботиться должен, как отец родной, – спокойно сказал Митюха, вызвав смех у пьяных гостей. Только у четверых на лицах появилась задумчивость, одним из них оказался сам государь.
– А откуда ты такое узнал, воин? Ведь мало кто так думает; почитай, только лейб-гвардия у меня в заботе, а остальные полки сильно им в фураже и вещах уступают.
Царь с интересом смотрел на витязя, словно изучал, как одного из уродцев в своей кунсткамере.
– Сии истины открыл нам его высочество, – чуть склонил голову полковник.
– На словах, что ли? – хмыкнул Петр.
– Нет, ваше величество, царевич написал для витязей устав…
– Вон оно как… Интересные вещи я узнаю, очень интересные, – погладив усы, протянул государь. – А больше он ничего не писал?