Поступь империи. Между Западом и Югом.
Шрифт:
Ненадолго в комнате моей временной резиденции повисла тишина: подобное предложение просто так не делается и если султан окажется здравомыслящим человеком, то согласится на наши условия, почти те же самые какие передал мне в начале кампании патриарх Иерусалимский. Отличие лишь в том, что теперь к дунайским землям добавится Крым с Кубанью. О выделении православных земель в отдельные независимые государства стоит упомянуть, но на согласие рассчитывать не следует – не в тех Россия условиях, чтобы разевать рот на столь жирный кусок, того и гляди Август в спину ударит, или цесарь надумает сыграть собственную игру.
Пускай им, достанутся
Не зря же они гоняли полки к границе. Чем больше в империи Габсбургов национальных противоречий, тем проще будет разжечь костер войны. Ну а возможностей я уверен будет великое множество, только для начала нужно завершить войну с османами на тех условиях, которые в первую очередь выгодны нам.
— Господа генералы, думаю не стоит позволять султану забывать о нас. Лучше, если предложение о мире будет подкреплено чем-то существенным, к примеру, захватом части внутренних земель Порты. Сил на один бросок у нас достаточно, да и время сейчас подходящее. Турецкая армия переформировывается и будет небоеспособной не меньше 2–3 недель. Упускать такой шанс нельзя, — прикинув все возможные последствия, я вынес вердикт. — Вот только куда направить удар? Сейчас перед нами открыты дороги в греческие и македонские земли…
"Сегодня следует написать письма патриарху Иерусалимскому и султану с условиями мирного соглашения. Главное начать диалог, а потом можно и о самих пунктах более подробно говорить, — делаю мысленную зарубку в памяти, глядя на притихший Генштаб.
Генералы не хуже меня понимают важность развития атаки, другое дело, что сил у нас и впрямь маловато".
"…Молю Господа Бога нашего об удачном предприятии. Нет покоя в сердцах наших, силен турок на море, но до поры до времени не показывает силушку свою. Может испугался капудан- паша наших побед на суше и решил повременить? Но то ведь сброд сермяжный, а флот турецкий в негодности содержась все-таки равного на Черном море не имеет, да и как заиметь, если все побережье Порта под собой удерживает?
1
Из несохранившегося дневника генерал-адмирала Апраксина.
Одна надежда на прамы и галеры, да только погодка ныне сухая стоит. В прошлом году пожгли много судов: какое-то ветошью стало, какое морской бог прибрал. В Азовском море такое не редкость, до жути каверзно оно, того и гляди зазевавшему лоцману в брюхо каменюку подсунет, а если уж насадил суденышко на риф, то почти всегда оно тонет. Хорошо если матросов с офицерами спасти удается, а бывает и так, что вовсе команды гибнут в морской пучине…
…Намедни на горизонте мелькали турецкие вымпелы, дозорные насчитали 32 корабля.
Жаль только не смогли точно сказать, сколько линейных, а сколько галер, все же польза была бы. А то смех и грех против фрегатов 50-ти пушечных галерами 8- ми пушечными идти. Десяток фрегатов – это пол тыщи пушек. Потопят десантные корабли, они и для абордажа подойти не успеют. Нет, нужно ждать, пока турок промашку сделает, вот тогда и ударить.
Кубанские
Хорошо еще Крюйс на прошлой неделе из Таганрога привел две шнявы и шесть скампавей. Правда, ему пришлось недели две укомплектовывать суда экипажами. Как наяву мне слышится испуганный шепот новобранцев, невдалеке надрывается боцман, загоняя линьками рекрутов на ванты, заставляли карабкаться их на салинги и марсы, бегать по реям. Я вижу, как трясутся их руки, дрожат колени, то один то другой матрос падает вниз, разбиваясь на смерть.
Всегда одно и то же. Это плата за скорость, за науку выживать, за жизнь, в конце концов. Да жестоко, но так надо, пусть потомки помнят о том какими силами мы добились того что они будут иметь. Они должны помнить, они обязаны об этом знать!
Наш флот вместе с флагманом готов к отплытию, турок на горизонте не показывается, нам ничего больше не остается, как только начать переброску десанта из кубанских земель к Кафе…"
Глава 2
Ранней весной польские земли мало отличаются от великоросских. Такая же слякоть и грязь, разве что природный ландшафт несколько иной. Но разве он важен усталому путнику, когда ему в лицо дует все еще холодный северный ветер, а на голову падают мокрые снежные хлопья?
О дрянной погоде думали не только одинокие путники, волей судьбы оказавшиеся в ненастье на улице, крепкими словечками поминал матушку- природу и небольшой отряд молодых воинов, едущих на невысоких степных лошадках в сторону городского предместья. У каждого из них был накинут на плечи кожаный плащ с капюшоном, под которым скрыта теплая одежда, подбитая бараньим мехом. Ноги всадников надежно защищали от непогоды высокие кожаные сапоги и шерстяные штаны, плотно облегающие ноги. На головах вместо привычных треуголок надеты кепи серого цвета. Никаких опознавательных знаков на них не было.
Одиннадцать всадников приближались к трактиру у развилки дороги. На облупившейся вывеске бревенчатого здания, обладая богатым воображением еще можно различить зажаренного поросенка на вертеле. На доске кривыми буквами было написано незамысловатое название: "Добрый Михал". Приглядевшись к названию трактира, всадники дружно засмеялись:
— Послушай, Андрей, неужели этот поросенок и есть добрый Михал? — один из воинов задорно спросил командира отряда.
— Не знаю, Степка, может он и есть, — едва- едва усмехнулся сержант Ходов.
— Хм, как-то нехорошо хозяина есть, кто же нам комнаты тогда даст? — спросил сквозь смех Степан.
Все остальные члены отряда дружно загоготали: что поделать, развлечений в дороге не так много как хотелось бы молодым служивым. А раз есть повод посмеяться, то почему им не воспользоваться?
— Ладно, посмеялись, и будет, — уже и сам Андрей не удержался от улыбки.
— Иван, Лешка займитесь конями, остальные несите вещи на постоялый двор, в такую непогоду лучше на день задержаться под крышей, чем через неделю оказаться под землей.