Поступь Слейпнира
Шрифт:
По всему выходило, что серьёзного разговора не получится. Но идея с осадным арбалетом его заинтересовала. Медленно потягивая шербет, он принялся тщательно обкатывать эту идею. Вспомнив, что где-то читал про такую штуку, установленную на тележное колесо, Вадим принялся пальцем рисовать на столе, пытаясь представить описанную конструкцию.
За этим занятием его и застали капитан и купец, спустившиеся в зал один за другим. Заметив, что Вадим пытается что-то изобразить пальцем на столешнице, купец сделал слуге знак, и уже через минуту перед ним лежали кусок пергамента и свинцовое стило.
Собравшиеся за столом внимательно наблюдали за тем, что он делает. Закончив, Вадим развернул свой набросок и, тыча стилом в пергамент, принялся объяснять:
— Берём два тележных колеса. Одно побольше, второе поменьше. Соединяем их осью так, чтобы большое колесо стояло жёстко на палубе, а меньшее поворачивалось на оси. На малом колесе крепим осадный арбалет. Теперь мы можем стрелять из него в любую сторону и быстро его заряжать.
— А зачем? — помолчав, спросил Свейн.
— Затем, что нам нужно напугать этих разбойников, а не драться с ними, — терпеливо объяснил Вадим.
— Но разве один арбалет может напугать кучу разбойников? — удивился купец.
— Вот в этом и заключается главный секрет. Надеюсь, вы все слышали про такую штуку, как греческий огонь?
— Потише, друг мой. Прошу тебя, — всполошился купец.
— Что-то не так? — не понял Вадим.
— Должен сказать тебе, что это самая охраняемая из всех тайн, после тайны императорской сокровищницы, — улыбнулся купец, понижая голос.
— Но купить-то несколько горшков этого зелья мы можем? — насторожено спросил Вадим.
— Да. Местные мастера продают его свободно.
— Как такое может быть? — не понял Юрген. — Большой секрет, но купить можно.
— Всё дело в том, что эта смесь взрывается в то же мгновение, как откроется горшок. Потому её и укладывают в глиняные горшки, чтобы, разбившись, она сразу загоралась.
— Как же её тогда возить? — насторожился Свейн.
— В ящиках, переложенных соломой.
— И дорого эта гадость стоит?
— Пусть вас это не беспокоит, друг мой, — заметно повеселев, ответил купец. — Я сегодня же прикажу собрать такую штуку и закупить три десятка горшков со смесью. Но с одним условием. Добравшись до Новгорода, вы отдадите их мне на обратную дорогу.
— Это справедливо, — подумав, кивнул Свейн.
— Сделаем так, — неожиданно вмешался в разговор Вадим. — Ты, почтенный, закупишь не три, а десять десятков горшков. А уходя обратно, получишь метатель и три десятка горшков со смесью. Для прохода обратно тебе этого будет вполне достаточно. Остальное пригодится нам для наших целей, — добавил он, повернувшись к капитану.
— Все расходы мои, но после я получаю оружие, по силе с которым мало что может сравниться, — задумчиво протянул Ширваз. — Хорошо. Я согласен.
— Странно, что ты не начал торговаться, — задумчиво протянул Свейн.
— Ничего странного, — улыбнулся купец. — В нашем деле можно быть жадным. Да, в общем-то, я и жаден, но купцу недопустимо быть глупым. Глупость — первый враг любого купца. Даже переплатив сейчас, я всё равно не останусь внакладе. Ведь мне достанутся этот метатель и три десятка горшков со
— Конечно. Я обязательно научу вас. А сейчас я хотел бы узнать, какого размера делаются эти горшки?
— Такого, какого пожелает покупатель, — пожал плечами купец.
— Тогда вам придётся купить не горшки, а небольшие горшочки. Чуть больше моего кулака.
Внимательно обозрев сжатый кулак Вадима, Ширваз кивнул и, огладив бороду, решительно ответил:
— Вы получите их.
Закончив завтрак, северяне дружно поднялись и, попрощавшись с купцом, отправились на корабль. Теперь, когда всё было оговорено, нужно было всерьёз заняться подготовкой к долгому переходу. Самому Вадиму ещё предстояло выбрать подходящее место для своего изобретения.
* * *
Спустя две луны после своего пленения Налунга покорно плелась следом за караваном работорговцев, вспоминая прошедшие дни со смешанными чувствами. Это была убойная смесь из гнева, страха, ненависти и надежды. Она, королева Налунга, полновластная хозяйка города черепов, в один миг превратилась в никчёмную рабыню с клеймом на плече.
Аль-Руффи призвал её в свой шатёр через три дня после клеймения. Гордый нрав в очередной раз доставил ей кучу неприятностей. Понимая, чем закончится этот призыв, Налунга попыталась спрятаться, чтобы пересидеть ночь, но не тут-то было. Выйдя из шатра, Аль-Руффи несколько раз окликнул девушку и, не услышав ответа, приказал своим воинам обыскать лагерь.
Но вместо воинов Налунгу притащили к его ногам рабыни. Её бывшие служанки. Безжалостно скрутив свою бывшую госпожу, они за волосы приволокли её к шатру вождя и, бросив в пыль, склонились в поклоне. Чуть усмехнувшись, Аль-Руффи выхватил из-за голенища сапога плеть и, шагнув к рабыне, принялся сечь девушку.
Дюжина жгучих ударов, и Налунга больше не помышляла о сопротивлении, мечтая только о том, чтобы порка закончилась. Убрав плеть, Аль-Руффи поднял её с земли за волосы и, откинув полог, закрывавший вход в шатёр, просто забросил бывшую королеву внутрь. Ночь прошла словно в тумане.
Всё, что с ней случилось за эти дни, выплеснулось в диком, на грани смерти оргазме. Её вопль услышали все жившие в лагере, а вышедшие на охоту хищники ответили дружным рычанием, огласив пустыню на многие переходы вокруг. В эту и все последовавшие за ней ночи Налунга не могла поверить самой себе. Девушке казалось, что её собственное тело предало её, отзываясь на каждый призыв воина сладостной истомой внизу живота.
Даже привычные ко всему служанки поглядывали на свою бывшую госпожу с заметным интересом. Ведь раньше она кричала, только требуя немедленного исполнения приказов, а теперь вдруг стала тихой и улыбчивой. Однажды, проходя мимо чесавших шерсть рабынь, Налунга услышала, как девушки обсуждают её. Встав за шатром, она прислушалась и вынуждена была закусить палец, чтобы не расхохотаться.