Поступь
Шрифт:
– Ну чуть меньше, но в целом да.
– То есть Матвей…эээ
– Игнатьевич
– Да, спасибо. То есть Матвей Игнатьевич просто исчез?
– Никаких следов. Сказал Саша, жадно выпивая из стакана воду.
– Саш, а что с домом, наследством, иконой.
Александр оторвался от воды. Зрачки бегали в разные стороны он тяжело дышал. Было видно, что он что-то хочет сказать и не в силах больше сдерживаться.
– Да в том и дело что ни деда, ни иконы, а она древняя, это фамильная ценность!
– И вы подозреваете…
– Да, Хвостов. Прохвостов
– Саш, это серьезное заявление. Вы кушайте, а потом мы сразу в редакцию, это будет сенсационный репортаж, мы и милицию вам на подмогу подключим. Ну как по рукам?
Александр сжал руки в кулаки и сказал свое твердое да.
Круг 5
Матвей чистил трубку. Тихая ночь легла над хутором. Тишина. Абсолютная в своем проявлении. И темнота такая же…абсолютная. Абсолютные явления в своем величии. Без малого вечные.
Для своего возраста Матвей двигался на удивление легко, почти не шаркая ногами. Выкинув остатки табака, Матвей пошел за тулупом, накинув его на плечи и направился на улицу. Из гостиной доносился храп. “Спи журналист, спи, силы тебе понадобятся”– проговорил про себя Матвей Игнатьевич. Аккуратно почти не слышно Матвей отворил дверь дома в ночь. Почти не глядя он спустился по ступенькам крыльца. Ночной воздух, свежий, чистый, ударил в голову старика. Он дошел до калитки и устремил свой взгляд куда-то западнее дома. Остается загадкой что же видел он там, в темноте. Матвей отворил калитку и побрел по полю, в сторону чернеющего леса, который будто окружил дом одинокого старика. Он шел уверенным шагом, это не была прогулка, у него был какой-то план известный только ему и Богу. Одно было ясно точно, Матвей что-то нес с собой. Но куда и зачем? Постепенно силуэт старика исчезал во тьме, через пару метров он абсолютно слился с темнотой, казалось еще мгновение и лес поглотит его и только шелест травы указывал, что старик идет и идет уверенно.
Я проснулся в районе 12 часов дня. Сон на хуторе другой не такой как в городе, глубокий и здоровый, после такого сна чувствуешь прилив сил, готовность работать. За окном раздавался какой-то стук, оказалось Матвей рубит дрова. Подумать только 70 лет, колит дрова, а главное, как: короткие и точные движения, без лишней суеты, в меру плавные в меры резкие. Я внимательно смотрел на Матвея, он был на удивление расслаблен.
Я вышел на улицу, потянулся, Матвей Игнатьевич сразу окликнул меня:
– Ну здоров студент! Выспался? – спросил он с задором.
– Доброе утро Матвей Игнатьевич, да, спалось прекрасно, а вы я смотрю все в работе?
– А мне Дима спать хватит уже. Я жизнь застать хочу, а отоспаться мы все успеем. По ночам добрые люди либо спят, либо молятся.
–Оптимистично – умываясь, с сарказмом проговорил я.
–А то! куда мы без оптимизьму. Нам без оптимизьму нельзя! – утирая пот,
– Матвей Игнатьевич давайте помогу, устали, наверное?
– А не покалечишься студентик?! – с хитрым прищуром спросил Матвей. “Ладно держи, только колоть этой стороной – не скрывая явной улыбки сказал Матвей, указывая мне на лезвие топора.
Я взял топор и решил подыграть:
– Этой?! А я-то думаю, что же у меня раньше не получалось, поздно я вас, однако встретил, а то бы столько уже наломал.
Дед Матвей вдруг стал невероятно серьезен:
–Наломаешь еще …
Повисло молчание.
– Наколешь дрова и иди в дом будем завтракать. А потом ты запишешь мои истории, ты только не тяни, у нас тут время другое не такое как в городе – таким же серьезным голосом продолжил Матвей.
– Эээ… хорошо. – чуть слышно проговорил я и принялся колоть дрова.
Когда работа была закончена я умылся и отправился в хату. Дед Матвей поставил самовар, на столе стояли блины со сметаной.
– Светлов, спасибо за помощь – сказал он, отхлебывая чай из блюдца.
– Ну так что доставай бумагу, будешь у меня интервью брать.
– А мне бумага не нужна, я на диктофон.
– Хм, на бумагу честнее как-то. Но черт с тобой. – внезапно дед Матвей закрыл себе рот руками с выражением истинного ужаса, после чего потянулся ко мне и упав на колени начал сумбурно, запинаясь бормотать:
– Ты прости сынок, прости дурака, не черт, не черт, Бог с тобой, не черт, Бог! Бог! Бог!
Я понял, что старик не в себе, но на удивление не мог освободиться от его крепких объятий. Старик со слезами уговаривал меня простить его, за его слова.
– Матвей…Матвей Игнатьевич, да Господи, услышьте же меня! Я зла на вас не держу, успокойтесь.
Дед отпустил меня, тяжело вздыхая он растянулся на полу, продолжая бормотать:
– Не держи зла, правильно сынок, не держи, старик глупый, старик слабый, ты прости его сынок.
Я пятился назад к выходу из в шоке от происходящего. Вот Павел – сука, “можешь распологаться у деда Матвея”. Да этот старик не в себе! Тут просто опасно оставаться, зарубит еще ночью. Тьфу ты, черт пойми, что. На ходу одеваясь я открыл калитку и двинулся приблизительно в сторону дома Паши. Насколько я знаю идти было около 5 километров. Нужно было срочно уходить от этого сумасбродного, душевнобольного старика. Когда я ушел достаточно далеко от хутора я решил присесть на близлежащий пенек. Я решил осмотреться и успокоиться. Дом Паши, по его словам, был западнее хаты Матвея. Не заплутать бы. У меня промокла обувь и испачкались штаны, но это не волновало меня сейчас. Вокруг было только поле и лес, а еще…я начал всматриваться в чащу леса. А еще какие-то развалины, я не мог понять, что это за здание. Я решил подойти ближе и рассмотреть. Хм, крыши нет осталось три стены, но на них что-то написано белой краской, это видно даже отсюда. Я собрался с мыслями и пошел в сторону развалин. Подойдя достаточно близко я увидел, что на земле лежат огарки свечей, а на стенах аккуратно кистью выведено:
Конец ознакомительного фрагмента.