Поступление
Шрифт:
«Самый первый экзамен и сразу такая задница», - со злостью подумала про себя Мила, но, размыслив, сумку к двери не стала ставить.
– Думаю, тогда я здесь задержусь, - с вызовом заявила она и, смело протискиваясь среди рядов слушателей-первокурсников, бросила свою сумку на парту, за которой сидел Антуан Грумберг и двое его друзей. – Надеюсь, вы меня обкрадывать не собираетесь? Хотя бы на такую низость вы, господин хороший, может быть ещё не способны?
Лицо Антуана Грумберга аж поалело от гнева, но он промолчал. А Милу и это устроило. Она кого хотела оскорбила, неприкосновенность своему имуществу обеспечила, а дальше…
Молодая женщина вернулась к преподавателю и, взглянув на редчайшие механические часы, очень удивилась, что никого из деканов нет. Ей это очень странным показалось.
– Эм-м, а я точно могу тащить билет? Мы что, никого не ждём? Вдруг господин фон Дали и на этот раз при моём ответе присутствовать желает?
– Одного меня, чтобы оценить вас как надо, достаточно, - без стеснений сообщил мэтр Диксон и указал на разложенные перед ним билеты. – Выбирайте.
Судя по количеству билетов, либо в некоторых из них экзаменационные вопросы повторялись, либо не весь их перечень Миле был известен. Это вмиг заставило её насторожиться, а потому свою руку она потянула к выбранному билету, как будто к змее. Однако, судьба оказалась милостива. На все три вопроса она ответы знала… если, конечно, от неё не ждали исключительных и мало кому известных фактов.
– Вопрос первый, - сказала Мила и принялась зачитывать билет. – Дать определение терминам и объяснить различие между ними…
Сами термины Мила прочитать не успела, так как дверь в аудиторию рывком открылась и внутрь вошёл, как угорь просочился, пухленький ректор. Он широко улыбался, причём так искренне, что любой хорошо знающий его заподозрил бы неладное. А вот вошедший вслед за господином фон Дали мужчина был Миле незнаком. Этого внушительного человека с коротенькой бородкой и сединой на висках, она впервые видела. Но это обстоятельство от едкого комментария её нисколько не остановило.
– Ну вот, а вы мне тут сказки рассказывали, мэтр Диксон, - с претензией в голосе фыркнула Мила, покуда остальные студенты и преподаватель вставали для приветствия. – Я же знала, что ректора надо подождать. Сейчас за ним ещё и мой горячо любимый декан припрётся.
Из-за её слов лицо Олафа фон Дали на миг приобрело мученическое выражение. Всего на миг. А там он, жестом повелевая студентам сесть, вдруг звонко рассмеялся. После чего с задором обратился к своему спутнику:
– Ваше магическое величие, как я вам уже говорил, лер Свон мы своим вниманием не обделяем. Видите, насколько она привыкла к обществу меня и профессора Аллиэра?
Все присутствующие, даже самые тупоголовые деревенщины, были уже прекрасно осведомлены, что «Ваше магическое величие» - это обращение к членам Ковена. А членами Ковена становились только самые способные, самые лучшие маги - архимаги. Те, про кого можно было сказать, что они давно не люди вовсе. Одно то, что они жили в разы дольше обычных людей, уже делало их исключительными. А уж то, что они нисколько не были заинтересованы в мирском, и вовсе отдаляло их от остального человечества.
Неудивительно, что Мила смутилась того, что на неё такое существо внимательно поглядело. И неудивительно, что ушлый Олаф фон Дали тут же её молчанием воспользовался.
– Мэтр Диксон, я смотрю вы раньше времени экзамен начали.
– Эм-м, да, - неподдельно растерялся преподаватель. – Все студенты уже пришли, и я подумал…
–
– Что же, я бы остался и посмотрел.
Члену Ковена, десяти секунд не прошло как, организовали едва ли не трон. Олаф фон Дали тут же встал за спинку этого роскошного сидения и, грозно выпучив глаза, уставился на мэтра Диксона так, что тот всё время, что Мила отвечала, сидел неподвижно и был бледен, как печально известная поганка – ядовитая, противная и которая сама собой быть раздавленной просится. Сама молодая женщина тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Она не знала куда смотреть, пока язык то, что в голове сидит, до преподавателя доносит, а потому Олаф фон Дали снова воспользовался ситуацией. Под предлогом более не смущать слушателей он увёл за собой архимага, и, едва дверь за ними закрылась, все в аудитории с тревогой переглянулись. Даже Мила и то, замолчав на полуслове, начала задумчиво пялиться на мэтра Диксона. А тот почесал затылок, подумал-подумал, и, поставив Миле заслуженную отлично, отправил её прочь из аудитории.
Зубы Антуана Грумберга заскрежетали.
Глава 21. Слепой случай меняет всё
– Питрин…
– Чего? Я один, что ли? Вон, Мартина вместе со мной отчислили.
– И всё же, Питрин, я…
На большее Милу не хватило. Точнее, ей много чего хотелось сказать, но она знала, что это бесполезно. И она, и Саймон, и сам Питрин прекрасно понимали, что для продолжения учёбы нужно что-то большее нежели взаимовыручка. Вопрос отчисления Питрина был делом времени.
Увы, деревенский выходец не смог даже года продержаться.
– И сколько твой долг по итогу составил? – мрачно осведомился более практичный Саймон.
– Не важно, - буркнул Питрин. – Руки, ноги есть. Отработаю авось.
Мила похолодела. Ей было страшно представить, какая сумма числится за другом. Уж если она, до сих пор лишённая права на буфет, из месяца в месяц наращивает свой долг, как снежный ком катает, то что о Питрине говорить?
– Нет, Питрин, в таком деле на авось нельзя.
– Милка верно говорит, - поддержал Саймон. – Погоди свой баул на плечо вешать, дай-ка я напишу тебе кое-какую рекомендацию.
– Это ж какую? – неподдельно удивился парень.
– Перед тем как домой идти, ты к моему отцу сходишь. Тут шансы поровну, определённо сказать поможет он тебе или нет я не берусь. Но было бы хорошо, если б помог, - предельно серьёзно начал объяснять Саймон.
– Ох-хо-хох, да кто тут руку помощи протянуть сподобится? Тут ведь монета звонкая нужна, а монеты чай не на грядках растят. Кто сундук накопил, так отнюдь не потому, что из него раздавал щедро.
– Говоришь ты верно, но я отца не деньгами буду просить тебе помогать. У меня просто сомнений нет, что стоит тебе дома появиться, как на другой день к вам приставы придут. И, если не найдёшь чем им сразу долг отдать, то утащат они тебя в кандалах куда-нибудь в тот же самый час. А мой отец мог бы надоумить, как тебе этого избежать.
Питрин стал выглядеть таким испуганным и потерянным, что Мила подошла к нему и с сочувствием погладила его по плечу. Она прекрасно понимала, в какой беде её собрат-бедняк оказался.