Посты сменяются на рассвете
Шрифт:
Делиус резко поднялся, подошел к Стоянову. Под слоем пудры его кожа была в сети мелких дряблых морщин и походила на туалетную бумагу.
— Болтуны! И ваш министр, и ваши члены военного совета! — гневно продолжал он. — Выдать противнику операцию, подготовка которой требует всех усилий рейха! — Он остановился. Потом другим, озабоченным тоном сказал: — У нас за такой просчет начальник контрразведки получил бы пулю в затылок... Что скажут в Берлине?
Он снова помедлил. Потом приблизил свое лицо к лицу Стоянова и тихо проговорил:
—
«Ага, струсил! — догадался Стоянов. — Своя шкура дороже. Ну что ж... Меня это устраивает. И ты теперь у меня в руках».
— Согласен, — ответил он.
— Сейчас главное — Журин, — снова взялся за мундштук Делиус и великодушно поделил ответственность: — Мы оба недооценили значение этой разведгруппы.
6
Рано утром восемнадцатого апреля члены высшего военного совета были подняты с постелей телефонными звонками своих адъютантов, как по тревоге:
— Министр вызывает на экстренное совещание!
Утро было солнечное, непривычно жаркое для апреля. Зелень уже разлилась по городу вовсю. В синем небе сверкали купола собора Александра Невского. На улицах люди были охвачены спешкой: детвора торопилась в школы, домохозяйки — в магазины. По тротуарам, расталкивая прохожих, неслись мальчишки-газетчики. Они пронзительно кричали:
— Налет на заводы «Шкода» в Чехословакии!.. Монтгомери готовит атаку на Роммеля!.. Секретные переговоры с англичанами в Анкаре!..
Генералы собирались в зале, ожидая министра. Образовались группки.
— Чем вызвано столь экстренное совещание? — строил предположения седоголовый генерал Марков, командующий второй армией. — Видимо, оно связано о ростом дезертирства.
— Возможно, дело в экспедиционном корпусе в Греции, — гадал командующий третьей армией генерал Стойчев. — Вчера я был у министра, когда он читал отчет штаба корпуса. Он весьма озабочен: греческие партизаны активизируются...
— Да нет же, господа! Царь возвратился из Берлина. Я слышал: Гитлер настаивает, чтобы мы послали дивизии на восточный фронт.
Министр вошел, как всегда, стремительно. Одновременно с ним из дверей кабинета появились генерал Стоянов и доктор Делиус.
Все члены совета поспешили к своим креслам. И каждый успел заметить, что Михов мрачен: не избежать разноса.
— Господа! — поторопил министр, не дожидаясь, когда перестанут скрипеть кресла. — Генерал Стоянов должен сообщить вам нечто чрезвычайное. Прошу!
Кочо встал, неторопливо оглядел присутствующих: «Кто из них?» — и без предисловий начал:
— В Софии с помощью немецкой военной разведки раскрыта советская радиофицированная резидентура. Ее руководитель — известный в столице адвокат Александр Пеев.
По залу прошел шум: многие знали адвоката или по крайней мере слышали о нем.
— Перехвачены радиограммы. Они свидетельствуют, что резидентура располагала широкой
Стоянов зачитал некоторые радиограммы, однако ни словом не упомянул о донесении, раскрывающем замысел немецкого наступления. Докладывая, он продолжал разглядывать членов совета. «Кто? Этот белый, как круг сыра, генерал Марков? Нет. Генерал Доскалов? Начальник генерального штаба Лукаш? Начальник судебного отдела Никифоров?.. Невероятно. Хотя все может быть... Чувствуют, что у германских братьев дела не очень-то блестящи, особенно после Сталинграда, и хотят заручиться искуплением грехов на будущее. Опасная игра, господа!» Он закончил доклад, помедлил и, стараясь держать все лица под своим взглядом, сказал:
— Наиболее ценные сведения поставлял Пееву некто по кличке Журин.
Ни одно лицо за столом совета не дрогнуло, никто не заерзал в кресле. «Нет, не может быть, чтобы кто-то из этих генералов...»
— У нас есть все возможности, чтобы обнаружить эту личность в самое ближайшее время.
Стоянов сел. Министр повторил, что он чрезвычайно обеспокоен этим известием и в то же время глубоко благодарен немецким друзьям за сотрудничество. Он поклонился в сторону доктора Делиуса.
— Прошу каждого члена высшего совета проверить в своем управлении, штабе и отделе все возможные каналы утечки военной информации, — сказал Михов. — Враги трона и государства должны быть обезврежены!
На этом заседание закончилось.
7
Генерал Никифор Никифоров узнал об аресте адвоката Александра Пеева в тот же вечер, шестнадцатого апреля.
Познакомились они сорок лет назад, в стенах юнкерского училища.
В роду Никифоровых незыблемыми были две традиции — приверженность военному делу и любовь к России. Дед Никифора получил образование в Киеве. Дяди — в артиллерийской академии в Петербурге. Старший, Константин, после освобождения страны русской армией от оттоманского ига стал первым военным министром Болгарии.
Никифоровы были не одиноки в своих глубоких симпатиях к России. Большинство болгар питало такие же чувства. В них находили выражение и братские узы славянства, и благодарность за освобождение родины от многовекового чужеземного рабства. Поэтому все события, происходившие в Петербурге или Москве, тотчас находили отклик в Софии. Так произошло в 1905 году, когда Российскую империю сотрясла первая революция. В среде болгарской интеллигенции, и особенно у молодежи, вспыхнул интерес к марксизму, к идеям социал-демократии. Даже в стенах царского военного училища образовался тайный социалистический кружок. В него вошли одиннадцать юнкеров, в их числе Никифор Никифоров, будущий начальник генерального штаба Лукаш и даже будущий военный министр Михов. Руководителем кружка стал Александр Пеев, образованный, начитанный юноша, страстно увлеченный революционными идеями.