Посылка для Анны
Шрифт:
Шенис заметила брошь Анны сразу же, как только присоединилась к ней за стойкой.
– Милая сова. Это настоящее золото?
– Я так не думаю. Выглядит как латунь.
– Она новая? Я раньше ее у тебя не видела.
– Прислали в пятницу.
Подведенные глаза Шенис широко распахнулись:
– Так вот что было в твоей посылке!
Забыв о тревожной записке для персонала, Анна улыбнулась. Восхищение подруги этим новым подарком было почти таким же сильным, как ее собственное, и Анна радовалась возможности разделить его с кем-то еще.
– Мне кажется, что это бижутерия пятидесятых годов.
– Начали экономить,
– А мне она нравится. Она заставляет меня улыбаться. И, если бы брошь действительно была дорогой, я бы не носила ее на работу.
– Ты же носила шарф. И вспомни, что случалось, когда ты это делала: люди начинали тебя замечать.
– Ты заметила сову, а не меня, – парировала Анна.
– Ты права, сову. Мне нравятся ее глаза.
Анна не удержалась от желания поделиться подробностями о последнем подарке:
– А еще в этот раз была записка.
– Не может быть! И кто твой тайный поклонник?
– Понятия не имею. В ней просто было сказано: «Эта сова мудра, но не так, как ты…»
Шенис сморщила нос:
– И что это должно значить?
– Подумай. Я все выходные ломала себе голову, но смысла так и не разгадала.
– Странно. Хотя ты действительно мудрая. Я всегда это знала.
Замечание было брошено вскользь, но произведенный им эффект оказался огромен. Прежде всего, Анна никогда не считала себя мудрой. А во-вторых, тот факт, что ее милая, но полностью зацикленная на себе коллега заметила что-то в Анне, сам по себе был чудом.
– Правда?
Шенис уставилась на крошечный скол лака на ногте.
– Угу. Мудрее меня, это точно. Хотя, конечно, я не показатель. Просто ты всегда знаешь, что говорить, когда к столу подходят идиоты. Ты не начинаешь хамить в ответ и не велишь им заткнуться, как хотела бы сделать я. И мне это нравится. Я даже немного завидую тебе.
– Это очень мило с твоей… – начала Анна, но Шенис уже шагала на кухню, чтобы добыть первую утреннюю дозу кофеина.
Оставшись в одиночестве, Анна задумалась над услышанным. Из всех, кого она знала, Шенис Уилсон была последней, кто мог бы подобное сообщить. Неужели она действительно мудрая?
Рабочая неделя шла своим чередом, и разница в восприятии, которую Анна начинала чувствовать, надевая шарф, вернулась. Теперь она лучше осознавала свои реакции: словно кто-то давал ей больше времени подумать, прежде чем говорить. Сообщение из посылки по-прежнему заводило ее в тупик, но вера таинственного отправителя в ее мудрость многое значила. Люди, конечно, и раньше делали ей комплименты – она помнила, что постоянные клиенты «Блю Питер Инн» хвалили ее за то, что она «совершенно не похожа на свою мать, Бог ей судья», а лондонские друзья, похоже, дорожили ее мнением. Но получение подтверждения этому от незнакомца стало для Анны событием.
Все это произошло с тех пор, как она получила вторую посылку. И, как и в случае с первой, Анна поразилась перемене, которую в себе ощутила. Она никогда прежде не чувствовала себя особенной: могли ли анонимная записка и необычная брошь это изменить?
Глава четырнадцатая
Симус Флэтли уже пятнадцать лет был управляющим Уолтон Тауэр, и ничто не могло его удивить. Это было источником его величайшей гордости
Поэтому изменить свою столь твердую уверенность для Симуса оказалось непросто.
А виной всему была та юная леди из квартиры 16В. Симус считал, что верно ее оценил – тихая милая девушка из сельской местности, никогда не включает музыку слишком громко и не жалуется на печальное состояние удобств в Уолтон Тауэр, как другие жильцы. Таких людей, как она, замечаешь благодаря их обыкновенности.
Но в пятницу утром все изменилось.
Он протирал шваброй коричнево-белые плитки жилой части вестибюля, одним ухом прислушиваясь к раздраженному мужскому голосу, кричащему из переносного радио, установленного на почтовых ящиках, а вторым – к звуку приближающихся шагов с лестницы над головой. Ему платили за то, чтобы он следил за каждым движением в дом и из дома, поскольку некоторые квартиросъемщики задолжали владельцу деньги. Симус считал себя экспертом в определении того, кто из жильцов следующим попадет в черный список сурового домовладельца: просто диву даешься, как неуклюжие и неповоротливые обитатели отращивают крылья на ногах, когда дело заходит о просроченной ренте.
В начале седьмого открылась входная дверь и вошла Хорошая Девушка из квартиры 16В. Она несла в руках коричневый сверток, но не он заставил Симуса Флэтли прервать уборку и уставиться на нее. Дело было в ее лице. Лицо обитательницы 16В было хорошо знакомо Симусу, и он признавал, что девушка очень мила. Немного застенчивая, это точно, но вежливая, в отличие от тех профессионально занятых людей, которые запирали дверь на пути к любому человеческому общению. Но сегодня она была другой. Она светилась, словно золотой луч софита следовал вместе с ней по вестибюлю.
– Привет, Симус, – сказала она раньше, чем он успел пожелать ей доброго вечера.
– Привет, Анна.
Она не просто остановилась на лестнице, как обычно делала. Она перегнулась через перила – сияя, как латунь, – и на ее милом лице вспыхнула улыбка.
– Тебе не кажется, что жизнь иногда просто чудесна?
– Мне… Я, честно говоря, об этом не думал, – запнулся он.
– Чудесна. Никогда не знаешь, что ждет тебя буквально за углом, правда?
– Наверное. – Вот как бедняга Колм не знал о трех своих бывших… – Ты выглядишь счастливой.
– Я счастлива. И не только потому, что сегодня пятница. – Она прижала к себе посылку, словно та была живым щенком. – Хороших тебе выходных.
И она улыбнулась ему, а его поразило внезапное ощущение счастья, пропитавшее, казалось, сам воздух вокруг нее. Симус так и стоял завороженный, пока она проходила мимо и поднималась по ступенькам. Он всегда считал Анну Браун застенчивой и милой, но надежной. В ней не было ни намека на решительность. Однако сегодня вечером с ним говорила совсем другая женщина.