Потаенное наслаждение

Шоуолтер Джена

Аэрон нахмурился, когда она умолкла. Ничто из сказанного ею не было веской причиной, чтобы боги обрекли ее на смерть. В данном случае на смерть от его руки, когда грехи из ее прошлого прорезаются сквозь ее кожу и кости, словно те не тверже масла.

— Что ты видела про богов? Что…

— Моя бабушка, — перебила она. — Где моя бабушка?

Он сжал губы, сердечный ритм возрос, пот каплями выступил на висках. Если он скажет правду, она уйдет, а он не был готов к ее уходу.

Еще нет. Тысячи вопросов копошились в его голове.

— Я не доволен твоим последним ответом, — сообщил он. — Скажи мне, видела ли ты богов.

Даже на таком приличном расстоянии он услышал, как заскрежетали ее зубы.

— Я не знаю, видела ли я их.

— Думай! — взревел он.

Она вздрогнула, и Рейес зарычал на него.

— Откуда мне знать? Я не верю в богов и богинь, не знаю, как они выглядят, — она хрипло и поверхностно дышала. — Я могла тысячи раз видеть их во сне и не знать об этом.

— Помоги ей выяснить это, — бросил он Рейесу.

Рейес взглянул на девушку. Выражение его лица напомнило Аэрону ночь, когда Рейес просил его слетать с Даникой в город. Она не хотела этого, Рейес не хотел, чтобы Аэрон прикасался к ней, но он отступил в сторону и заставил актеров сыграть свои роли ради всеобщего блага.

Он всегда был таким, ставил потребности и желания своих друзей выше своих собственных. Он также всегда был решительным, не шел на попятный, когда тот, кого он любит, желал чего-то — даже если они начинали ненавидеть его за эти методы.

— Если ты утаиваешь информацию, то перестань это делать, — сказал Рейес. Он отпустил ее и вышел из камеры, закрыв за собой двери прежде, чем опять обернуться к ней. — Аэрон не нарушит своего слова. Скажи ему то, что он хочет знать, и он расскажет тебе о твоей бабушке. Что ты видела в последнее время? Опиши это — или их — нам. Что слышала? Не упускай ни малейших подробностей.

Она сглотнула. Облизала губы. Дрожь вновь охватила ее, когда она отрывала взор от своего мужчины и поворачивалась к Аэрону.

— Была ли… была ли там недавно война? Ну, там… наверху?

У Аэрона отвалилась челюсть.

Рейес охнул. Он отошел и вернулся, чтобы повнимательней ее разглядеть.

Итак. Это правда. Она могла видеть небеса. Причина ее убийства наконец-то стала совершенно очевидной.

— Да, — выдохнул Рейес. — Была.

— Олимпийцы сражались с Титанами? Полагаю, так они себя называют.

— Да, — ответил Аэрон.

Краска сбежала с ее щек.

— Титаны победили, а Олимпийцы оказались в заточении. Ну, по крайней мере, большинство из них.

— Да.

Ответ вырвался у обоих мужчин тишайшим шепотом.

— Титаны стремятся отыскать некие предметы

оружия. Царь… так я думаю… встречается с новым Капитаном Стражи. Полагаю, это его военачальник.

Она говорила торопливо, будто бы опасаясь, что если остановиться, то уже не сможет начать снова.

— У них есть план. Капитан отправиться на землю наблюдать и выжидать, следить и красть. Я не припоминаю всего. Мои картины могут подсказать детали, которые я позабыла. После сна я всегда стараюсь забыть. Я не желаю помнить.

— Картины? — воскликнул Рейес.

Девушка кивнула, глаза ее затуманились воспоминаниями.

— Когда мне снятся… небеса или ад, я всегда рисую увиденное, чтобы избавиться от него.

— Где сейчас твои картины? — спросил он, ударяя кулаком в стену с такой силой, что девушка отшатнулась.

— Несколько в моей квартире в Нью-Мексико. Большинство в камере хранения, которую я оплатила на год вперед.

Рейес отвернулся от нее и взглянул на Аэрона, угрюмо, выжидающе.

Даника тоже уставилась на него.

— Я все рассказала. Теперь твоя очередь. Скажи мне про мою бабушку.

После всего, что она поведала ему, он задолжал ей правду. Он не пытался подсластить пилюлю. Посмотрел ей прямо в глаза.

— Думаю, я убил ее.

Глава 13

Рим. Величественное место, наполненное историей и богатством, насилием и удовольствиями. С любой точки этого великолепного города можно было увидеть море: безмятежное и чистейшее; небо же пело мирную мелодию угасающего света.

Ни то, ни другое не успокаивало Париса.

Он стоял на краю Храма Неназываемых. Выжидал. Жуткий храм — временами он мог поклясться, что слышал мученические вопли, разносимые ветром на пару с чудной мелодией прибоя. Теперь же рабочие наводнили территорию, снуя туда-сюда, расчищая и ища древние коридоры, чтобы заглянуть в прошлое. Некогда люди поклонялись и приносили жертвы на алтари своих небесных творцов, вскоре они станут это делать вновь.

Независимо от их желания, в этом воин был уверен.

Поднятие этого храма и его собрата в Греции — только начало. По крайней мере, так Парис предполагал. Возможно, он был самым человечным — наиболее привязанным к миру смертных — из всех Повелителей Преисподней, и остальные могли посмеяться над его догадками по поводу их новых правителей, Титанов. Но Парису нравилось думать, что его близость со смертными помогала ему лучше понимать все духовные процессы. Проводя так много времени среди людей, он хорошо изучил их чувства. Жадность, зависть, стремление быть любимыми.