Потанцуй со мной

П. Белинская Анна

— Нет, Юль, — грубо перебивает меня Свирский и перехватывает мою руку, прижимая к своему паху, — по такой мелочи, как ваши разборки с преподом, к матери я обращаться не буду. Вопрос закрыт.

По такой мелочи? Его девушку каждый раз на занятиях изводит какой-то ржавый гаденыш, а он называет это мелочью? Вот так значит?

Яростно выдергиваю руку и отворачиваюсь к окну.

Ну и пошел он! Сама справлюсь!

— Юльк, ты че обиделась? Пыхтишь, как паровоз, — просовывает одну руку мне в волосы и мягко

массирует кожу головы.

— Отвали, — буркаю я.

— Ну не обижайся, фиалка, — Матвей сильнее вдавливает педаль газа и меня припечатывает к креслу.

Это запрещенный прием и Свирский хорошо уведомлен об этом.

Мы несемся с запредельной скоростью по Ленинскому проспекту, и я больше не могу сдерживаться.

Открываю окно, Мот врубает колонку и вот мои волосы уже треплет встречный ветер. Я обожаю скорость!

Вытаскиваю руку и ловлю потоки бодрящего воздуха, перекрикивая свою любимую песню.

***

— Придешь вечером на репетицию? — Матвей отпускает мои горящие от поцелуев губы и заглядывает в глаза.

Мы стоим, припарковавшись напротив моего подъезда, собирая восхищенные взгляды детей на площадке. Раньше мне тоже нравилась машина Мота. И мне льстило, что из всех девчонок нашего вуза, на такой тачке увозят меня.

Сейчас же…

Наверное, я зажралась…

— Не могу, — пожимаю плечами, — зачетная неделя, Моть.

— Зубриила, — подсмеивается надо мной Свирский.

— Нет! — толкаю кулаком в плечо.

— Зубрила, зубрила! И когда теперь мы увидимся?

Пожимаю плечами. У меня мамы-депутата Гос Думы нет, мне приходится самой сдавать зачеты и экзамены.

— Ну в субботу же на Арбате будешь? — затягивается и выпускает дым с ароматом крепкого кофе в приоткрытое окно.

Удивленно смотрю на парня.

— Не волнуйся, — усмехается Свирский, — qr- код есть.

— Как? — подскакиваю в кресле.

Очень сложно получить злосчастное разрешение на выступление в таком «прикормленном» месте, как Арбат. Молодые коллективы заранее бронируют даты, время и площадки. Очередь из желающих настолько огромна, что нужно быть чертовым везунчиком или…сыном депутата.

— Пришлось матушку напрячь, — ржет Матвей и тянется за бутылкой воды. — Юляш, подай, а?

Ну понятно…

Это же для него нужно, поэтому можно для себя и попросить. А я — не той степени важности, для которой стоит жопу рвать.

— Получается вы забрали чье-то время и место? — я не разделяю энтузиазма Матвея, потому что знаю, какого пробиваться самому, не имея связей и спонсоров.

— Подвинули там каких-то, ага, — смеется Свирский. — Ну ты че, фиалка? — замечает мою кислую физиономию и приобнимет за плечи, — переходы в метро никто не отменял!

А мне вот не смешно.

— Ладно, Мот, пойду я, — отстегиваю ремень, — в субботу

увидимся.

— Люблю тебя, малышка, — лезет за поцелуем, но неприятный осадок после нашего разговора не позволяет ответить ему.

Отстраняюсь и совсем неграциозно выпрыгиваю из тачки, на ходу бросая:

— Ага.

— Тохе привет передавай, — кричит в окно Свирский и заводит движок.

*Леотард — гимнастический купальник.

6. Константин

— Я, надеюсь, мы услышали друг друга, Владимир Архипович. И на будущее, внимательнее читайте договор, моя юрисдикция закончилась тогда, когда гражданин следователь полностью прекратил уголовное дело в отношении вас, уважаемый Владимир Архипович. — Смотрю на своего стажера, сжимающего карандаш, и усмехаюсь. — А на счет компенсации потерпевшей стороне, мой совет вам — не поскупитесь! И спите спокойно, Владимир Архипович! Всего доброго! — нажимаю отбой и бросаю мобилу на стол.

«Гнида поганая, чтоб тебе до конца твоих дней по ночам снились кошмары», — думаю про себя и устало обхватываю голову.

— Вот сволочь, — Тимур вскакивает с кресла и остервенело жует нижнюю губу, чтобы не дай Боже, не ляпнуть то, что мне скорее всего не понравится. — Ему дело коротнули* вместо прошенной переквалификации, а он еще пальцы гнет, — сокрушается мой стажер. — Как у вас так получается, Константин Николаевич? — заглядывает мне в лицо, словно на нем подробно расписаны все ответы на мучащие его вопросы.

— Получается что?

Прекрасно знаю, о чем спрашивает Тимур, но хочу проверить степень его эмоциональной лабильности.

— Не послать его на хрен?

— Если я пошлю его на хрен, Тимур, ты останешься без работы, — устало потираю виски, голова раскалывается до плавающих мушек в глазах.

— А вы?

— А я найду другую.

Тимур цокает и невесело усмехается.

— Он же — урод последний, — не унимается Кайманов и начинает мельтешить перед глазами, расхаживая туда-сюда и нервируя меня еще больше.

— Урод, — киваю, соглашаясь, — который платит. А ты, — наставляю на него указательный палец, — потом ешь и одеваешься. Потом этот урод советует тебя, — снова указываю на него, — другому такому же, как он, уроду, и ты снова ешь, одеваешься и ведешь свою подружку в кино.

— Какой-то круговорот уродов в природе, — заключает Кайманов и плюхается обратно на свой стул.

— Такова наша работа, Тимур. Эмоциям в нашем деле — не место, ты должен это знать, как Конституцию Российской Федерации. Ты ведь понимал, куда шел работать? Или мне начинать подыскивать нового стажера, а ты сменишь специализацию?