Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II
Шрифт:
Несмотря на этот частный успех, находящаяся напротив крепость Очаков представляла постоянную угрозу для Кинбурна. И Екатерина, и Потемкин придавали большое значение захвату этой сильной крепости. 6 сентября 1787 года Совет при Высочайшем дворе дал рекомендацию захватить Очаков. 1 ноября 1787 года Потемкин писал императрице: «Кому больше на сердце Очаков, как мне? Несказанные заботы от сей стороны на меня все обращаются. Не стало бы за доброй волей моей, если б я видел возможность». Он не считал подготовку подразделений достаточной ни для штурма, ни для осады крепости: «Если бы следовало мне только жертвовать собою, то будьте уверены, что я не замешкаюсь минуты; но сохранение людей столь драгоценных обязывает иттить верными шагами и не делать
При всем необходимом уважении к заслугам отдельных полководцев, особенно Суворова, подготовка нападения на Очаков принадлежит к плюсам деятельности Потемкина. Именно ему должна быть благодарна Россия за создание Днепровской флотилии. Она состояла из многочисленных небольших кораблей, которые располагали высокой и разнообразной огневой мощью. В случае с Очаковом снова проявилась способность Потемкина по созданию территориальных вооруженных сил, которые обладали, оснащенные в казачьих традициях, высокой подвижностью.
Нападение на Очаков представляло главную тему на совещаниях в различных штабах после победы под Кинбурном. Совет при Высочайшем дворе исходил из того, что Очаков должен быть захвачен в ходе летней кампании 1788 года. Объявление войны Турции Австрией в начале 1788 года ничего не изменяло, так как успехи австрийцев оставались скромными. Под Белградом они потерпели даже поражение, кроме того, деятельность Австрии беспокоила Пруссию, Польшу и Англию. Екатерина взяла с собой в путешествие на юг Иосифа II, но русско-австрийские отношения оставались и дальше сдержанными. Екатерина сформулировала просто: «Эти немецкие дела, где я не вижу ни чести, ни преимуществ, но нужно бороться за чужие интересы; теперь мы боремся по крайней мере за наши собственные, и кто мне здесь помогает, тот — мой товарищ». Иосиф II не горел желанием ввязываться в крупномасштабные военные действия. Потемкин тоже не переоценивал роль союзника, который предпочитал наблюдать за поведением Пруссии и не дразнить королевство Фридриха Великого. Однако до второго раздела Польши было еще далеко. Более существенным было обострение конфликта со Швецией.
Не только постоянное турецкое давление, но и политическая нестабильность на западных и северных границах в целом побудили Потемкина форсировать подготовку взятия Очакова. 19 мая 1788 года его Штаб закончил самую важную подготовку. Однако в Петербург Потемкин сообщал: «Войски мне вверенные большею частию хранить должны границы; наступательное же у меня на один пункт, то есть на Очаков, которое не может им служить диверсиею; и для чего я должен путем собраться и взять все меры, чтобы не плестись так, как они с Дубицею, местом почти без укрепления. По нечаянной войне мне было нужно зделать в 4 месяца то, что бы должно было в два года произвесть. Пущай другой мог бы возыметь кураж чинить совсем разбитый погодою флот, настроить гребных судов, могущих ходить в море, такое множество и сформировать совсем вновь шестнадцать батальонов пехоты, да десять тысяч совсем новой конницы…»
Успехи, вопреки депрессивному настроению Потемкина, были бесспорными, хотя имелись расхождения во мнениях при планировании сражения за Очаков. Пылкий Суворов настаивал на немедленном штурме крепости, Потемкин склонялся к целенаправленной осаде, которая и началась в июле 1788 года. В конце июля турки решились на вылазку, Суворов перешел в контратаку. Приказ Потемкина остановил его, а сам Суворов в бою был тяжело ранен. Главнокомандующий делал Суворову горькие упреки: «Зря, и еще раз зря жертвами становятся ценные люди, Очаков не стоит этого». Генерал не получил новое назначение и был отправлен лечиться.
Вероятно, Потемкин надеялся при своем решении на добровольную сдачу города и крепости. Но колебания вызывали также спекуляции и споры о мотивах решений Потемкина. Принц де Линь, который наблюдал
Полководец Потемкин считался смелым вплоть до дерзости. Он не боялся никакой опасности, и при этом ему везло: он никогда не был ранен, хотя нередко появлялся перед враждебными линиями в блестящей парадной форме. Однако он говорил своим солдатам: «Дети, я запрещаю Вам раз и навсегда, что Вы закрываете меня и подвергаете себя преднамеренно турецким пулям». Слава о смелом человеке была повсеместной! При всей экстравагантности Потемкин был по отношению к простым солдатам заботливым командиром. Но он также знал, какие настоящие жертвы он должен требовать от солдат. Поэтому они уважали его в той мере, в какой враги ненавидели его. Тактика и сила убеждения оправдывались: русские солдаты сражались под Очаковом с невиданной храбростью!
Наверное, лишь для военно-исторических занятий в военноучебных заведениях интересно спорить о том, нужно ли было предпочитать штурм осаде. В конечном итоге осада длилась полгода, впечатляющих успехов не было, но русские подразделения уменьшались из-за болезней, голода и холода. Наступающая зима требовала решения: отход или штурм. Наконец, Потемкин уступил растущему давлению из Петербурга и своих офицеров. Отход приобрел бы вид позорного поражения. Солдаты бы восприняли это точно так же. 6 декабря 1788 года состоялся «кровавый и ужасный» штурм крепости. Осада ослабила не только русских. Борьба продолжалась только несколько часов: на поле боя осталось 10 000 турок и 4000 русских.
Очаков пал, и Потемкин достиг важной для России цели. В целом около 60 000 человек погибли во время операции, треть из них — русские. Можно представить, какой резней сопровождались бои и грабеж города. Но императрица была счастлива. На сообщение о падении Очакова она писала Потемкину: «За ушки взяв обеими руками, мысленно тебя целую, друг мой сердечный, Князь Григорий Александрович». Старая любовь познавала новое счастье — это звучало мрачно по отношению к мертвым.
Несмотря на успехи под Кинбурном и Очаковом, 1788 год проходил для объединенных сил антитурецкой коалиции с переменным военным успехом. Австрия захватила крепость Хотин, но также потерпела и два жестоких поражения. Швеция объявила войну России, русские войска вторглись в Южную Финляндию. Военный гений Суворова и исключительные способности Потемкина открывали после взятия Очакова путь для следующих ударов на турецкой территории. Теперь Потемкин принял командование над всеми русскими вооруженными силами, которые действовали в юго-западном направлении.
Летом 1789 года объединенные русско-австрийские войска в Молдавии добились потрясающего успеха. Австрийские солдаты захватили Белград. Русские подразделения заняли порт Гаджибей (на месте которого позже была основана Одесса) и важные крепости Бендеры и Аккерман. Весь бассейн реки Днестр находился в руках русских. Турция, которая становилась все слабее, заключила в июле 1789 года союз со Швецией, ожидая, что это отвлечет на север русские войска.
Не все цели России были достигнуты. Уже во время осады Очакова императрица дала поручение начинать мирные переговоры. Договор мог быть заключен только при условии, что русские границы продвигались до Днестра. Эти требования императрицы послужили предпосылкой русско-австрийских побед на реках Прут и Дунай. У России существовал также план создать после победы над турками из Молдавии, Бессарабии и Валахии буферное государство. Но сразу не удалось заключить ни мирный договор, ни создать такое государство.