Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле»

Фогель Гельмут

Внезапно на холме появились несколько Т-34 и начали обстрел. Немецкие танки открыли ответный огонь, завязался бой, который, впрочем, продолжался недолго. Советские танки отступили, и немцы продолжили свой путь. Однако во время боя Фибелькорна укрыли в маленькой роще, где он остался с возницей на повозке, запряженной четырьмя лошадьми. Ему сказали добираться до Лысянки самостоятельно, поскольку казалось, что ехать осталось совсем недолго. Когда бой стих, возница вывел повозку из леса, и они поехали дальше. Но примерно через километр пути начался сильный обстрел противника, и возница впал в панику и убежал, бросив Фибелькорна одного.

Через некоторое время призывы Фибелькорна о помощи услышал какой-то офицер из частей СС и помог ему слезть с повозки. Через несколько секунд повозка была разбита прямым попаданием, а офицер СС — убит. В ожидании заката Фибелькорн несколько часов пролежал в укрытии. Под покровом темноты он пополз вперед и через некоторое время встретил двоих солдат, тоже ползущих к своим. Конечно,

такой способ передвижения был медленным и очень мучительным, поэтому, несмотря на то что немцы ползли всю ночь, к рассвету они так и не добрались до Лысянки. Когда поднялось солнце, Фибелькорн обнаружил, что они находятся в неприятной близости от вражеских позиций. Немцы зарылись в снег и стали ждать, когда солнце закатится вновь.

В сумерках трое солдат продолжили свой невероятно трудный путь в Лысянку. Однако один из них вскоре умер от переохлаждения. Через несколько минут замерз и второй солдат, и Фибелькорн остался один. Несмотря на свое ужасное положение, он продолжал бороться со смертью, вспоминая семью, чтобы найти в себе силы двигаться дальше, пока наконец не дополз до одного из передовых постов III танкового корпуса.

К тому моменту, как Фибелькорн добрался до своих, он был совершенно изнурен и потерял сознание. Он не пришел в себя до тех пор, пока его не погрузили в самолет. Там он обнаружил, что вдобавок к ране, полученной до прорыва, обе кисти рук, обе ступни и одно колено были обморожены. И все же он выжил, а значит, получил шанс снова увидеть свою семью, в том числе жену, носившую их второго ребенка.

Успех прорыва

Солдаты выходили к своим в разном состоянии в течение нескольких дней после начала прорыва, поэтому установить точное число спасшихся для командования III танкового корпуса оказалось непростой задачей. Генерал-лейтенант Маттенклотт, командир XXXXII армейского корпуса, который находился в отпуске, когда три недели тому назад советские клещи сомкнулись в Звенигородке, получил задание собрать и пересчитать всех выживших из группы Штеммермана, прежде чем отправить их по воздуху или железной дороге в тыл. У Маттенклотта это заняло почти две недели. Окончательный подсчет показал, что из прорыва вышли невредимыми 27 703 немецких солдата и 1063 «хиви». До расположения III танкового корпуса добрались и 7496 раненых. К ним относились как те, кто был ранен в ходе прорыва, так и ранненые раньше, но вывезенные из окружения. Таким образом, всего из окружения смогли вырваться 36 262 человека. Кроме того, до начала прорыва по воздуху был вывезен в тыл 4161 раненый и больной. Следовательно, общее количество спасшихся из окружения, минуя плен, составило 40 423 человека.

Поскольку численность войск, 28 января оказавшихся в окружении, оценивается примерно в 59 000 человек, около 19 000 из них, видимо, были убиты или захвачены в плен. Около 11 000 были ранены, что дает цифру общих потерь около 30 000 человек. Конечно, это были серьезные потери, но, во всяком случае, много меньшие, чем понесенные под Сталинградом, призрак которого участникам Корсуньской битвы с каждым днем виделся все отчетливее, и в солдатских окопах, и в штабах высшего командования [205] .

205

Документы согласуются не до конца. В записи в журнале боевых действий немецкой 8-й армии за 11 февраля утверждается, что группа Штеммермана насчитывала 56 000 человек всех званий. Однако в другой записи, за 14 февраля, указывается цифра 54 000 человек. На первый взгляд эта разница может быть обусловлена ранеными, вывезенными из «мешка» по воздуху. Однако это практически невероятно, поскольку в период 11–14 февраля эвакуация по воздуху уже прекратилась. Также кажется невероятным, что потери убитыми и пропавшими без вести за этот период могли превысить несколько сот человек. Или цифра «56 000» относится ко времени гораздо раньше 11 февраля, или же цифра «54 000» является результатом более тщательного учета личного состава. Последняя цифра подтверждается еще одним донесением, в котором также указывается, что с 29 января из «мешка» были эвакуированы 3904 раненых и больных. Таким образом, общее число окруженных немцев на момент, когда кольцо замкнулось, должно было составлять 58 000. Однако к этому числу следует прибавить убитых и взятых в плен с момента образования «мешка». Это число можно приблизительно оценить в 1000 человек. Следовательно, мы получаем общую численность окруженных 59 000 человек.

Страх немцев перед новым Сталинградом ясно просматривается и в советских архивных документах. Например, взятый в плен немецкий солдат на допросе в 4-й гвардейской армии показал, что немецкие солдаты считали это окружение «вторым Сталинградом». Они не хотели сдаваться из-за страха перед Сибирью [206] .

Потери военного имущества, конечно, были велики. По оценкам штаба Маттенклотта, на момент окружения в «мешке» оказались 141 10,5-см гаубица, 33 15-см гаубиц, восемь 10-см пушек, три 17-см пушки, 41 7,62-см полевая пушка, 51 7,5-см противотанковая пушка и 13 прочих буксируемых противотанковых пушек. Там также оказались 12

самоходных артиллерийских установок «Веспе», четыре «Хуммеля» и семь самоходных противотанковых пушек. Таким образом, в окружении оказались 313 пушек и гаубиц, и ни одна из них не вышла из «мешка».

206

ЦАМО РФ, фонд 4-й гвардейской армии (320), оп. 4522, д. 120, л. 52.

Советские источники дают сильно преувеличенные цифры немецких потерь. Они, во-первых, раздувают численность группы Штеммермана и, во-вторых, занижают число солдат, вышедших из окружения. В советских источниках указывается, что в окружении оказались 75 000 немцев с 270 танками и штурмовыми орудиями и 1100 артиллерийскими орудиями. Далее утверждается, что 52 000 человек были убиты, 11 000 — взяты в плен, а вся материальная часть захвачена советскими войсками. Единственная из этих цифр, которая кажется правдоподобной, — это число пленных. Все остальные грубо завышены. Следует отметить, что эти цифры появились сразу после окончания битвы в официальной информационной сводке и в приказе Верховного Главнокомандующего. Представляется совершенно невероятным, что к тому моменту уже имелась полная картина немецких потерь. Эта цифра годилась для пропагандистских целей, но она не изменилась и в последующей советской историографии [207] .

207

Корсунь-Шевченковская операция, с. 41, 52.

В своих мемуарах Конев утверждает, что окруженная немецкая группировка включала в себя 57-ю, 72-ю, 82-ю, 88-ю, 167-ю, 168-ю и 332-ю пехотные дивизии, а также танковую дивизию СС «Викинг» и 213-ю охранную дивизию. Среди окруженных частей он также называет бригаду СС «Валлония», отдельный кавалерийский полк и по одному полку из 389-й и 198-й дивизий, а также полк 14-й танковой дивизии и несколько частей обеспечения. По сравнению с перечнем действительно попавших в окружение частей утверждения Конева содержат несколько ошибок, а некоторые из частей, им упомянутых, к тому моменту уже не существовали [208] .

208

Конев. Записки командующего фронтом, с. 105.

Сомнительность сведений о немецких дивизиях, которыми располагала Красная армия, не должна вызывать удивление. После высадки союзников в Нормандии между ними и Советским Союзом был произведен обмен разведданными. Западные союзники были, несомненно, разочарованы сведениями, которые передали их советские товарищи по оружию. Выяснилось, что Красная армия имела слабое представление о том, какие именно немецкие дивизии действительно находятся на советско-германском фронте.

Меньше противоречий вызывает вопрос обладания высотой 239,0 северо-восточнее Лысянки. III танковый корпус докладывал, что занял эту высоту, но многие офицеры, вырвавшиеся из «мешка», утверждали, что высоту занимали советские войска. Их огонь послужил одной из основных причин, по которым многие немцы заворачивали на юг, к Гнилому Тикичу. Однако за этим расхождением во мнениях, скорее всего, стоит тот важный факт, что высота 239,0 — не холм в полном смысле слова, а просто точка на медленно меняющейся по высоте местности. Эту точку было сложно идентифицировать, что и могло послужить причиной такого несоответствия сведений в различных донесениях [209] .

209

Jahnke & Lerch. Der Kessel von Tscherkassy 1944, c. 71.

Согласно мемуарам Конева он приказал командиру 27-й армии оборонять высоту 239,0 силами 438-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка РГК, чтобы предотвратить прорыв немецких танков к окруженным. Приказ был подписан 14 февраля. Таким образом, представляется вполне вероятным, что оборона высоты 239,0 в первую очередь была направлена на отражение атак с запада, а не с востока [210] .

Советское сопротивление в районе высоты 239,0 не было типичным по немецким впечатлениям о советской обороне. В немецких отчетах часто явно или неявно выражается удивление по поводу слабости советского сопротивления при прорыве. Одна из причин этого могла заключаться в том, что Конев сосредоточил силы на юго-восточном и северо-западном флангах «мешка» и, например, перебросил 5-й гвардейский кавалерийский корпус в район немецкого прорыва лишь 17 февраля, когда тот уже шел полным ходом [211] .

210

Конев. Записки командующего фронтом, с. 125.

211

Корсунь-Шевченковская операция, с. 31–32, 71, 141–143.