Потерянная душа
Шрифт:
— Да вы можете нормально рассказать, что произошло?!
— Она выступала в клубе в Сочи, — взял слово Леха. — В общем, после выступления ее подкараулил парень…
— Иии? — нет-нет-нет. Над ней не могли надругаться. Это сломает ее. Это не могло произойти!
— Ее изнасиловали, — Кэт шмыгнула носом. — И оставили шрам наполовину лица.
— Этого подонка поймали?!
Зачем я это спросил? Какая разница? Даже если нет, все равно ничего не смогу сделать этой сволочи.
Внутри бушует такая ярость, что невозможно описать словами.
—
— Он заразил ее чем-нибудь?!
— К счастью, нет. Но она тогда забеременела, а мы узнали об этом слишком поздно.
— Что значит поздно?
Неужели она потеряла ребенка? Да кто пишет нам судьбы, что людям выпадает столько дерьма?!
— Она сделала аборт, никому не сказав. Сам понимаешь, в ее состоянии было не до размышлений, и она пошла в ближайшую клинику, — виновато, подбирая каждое слово, сказала Кэт.
— В общем, она больше не сможет иметь детей — закончил за нее муж.
— Так какого черта вы все это время занимались мной?! — закричал я на них во все горло.
— Ты предлагаешь ее вырубить, как тебя, и принудительно упечь в психушку?! — закричала в ответ Кэт.
— Нас она к себе не подпускает. Вообще никого. Мы надеялись, что ты встанешь на ноги и сможешь ей помочь, — удивительно спокойно признался Леха. Он старается оставаться спокойным, но со стороны видно, что это только видимость.
— А сейчас почему я не могу этого сделать?
— Она до сих пор не знает, что ты инвалид.
— Идиоты! — взорвался я окончательно.
— Ты куда? — не понял Влад, когда я направился на выход из квартиры.
— К ней! Если снова не откроет, выломаю дверь!
— Коляской? — посмотрел на меня Леха, как на придурка.
— Это уже мои проблемы!
Как они могли такое скрывать? Еще и так долго. Три месяца пудрили мне мозги, когда Алиске требовалась помощь. Идиоты!
Боюсь представить, какого ей. Пережить такое… и все разом. Не каждая девушка может пережить надругательство, а тут еще изуродовали и неудачный аборт. Я понимаю, почему она пошла на этот шаг. Но если бы был рядом, не позволил бы. Уж точно не в первой попавшейся клинике. Очередной раз я подвел друга, сам того не подозревая.
Пока ехал к ее дому, все пытался придумать слова, которые скажу при первой встрече. Но что в таких случаях говорят? Прости за то, что уехал одиннадцать лет назад? Прости, что осуждал в нашу последнюю встречу? Прости, что не был рядом и не поддержал, когда случилась беда? Или вообще ничего такого не говорить? Может стоит сделать вид, будто не было этих лет и несчастья с ней?
— Алиса, я знаю, что ты дома! Открой! Нам нужно поговорить! — начал я непрерывно стучать в ее дверь. — Я не уйду, не поговорив с тобой! Если ты сейчас не откроешь, то я вызову МЧС, и тебе выломают дверь!
— Уходи! — послышался ее голос из квартиры.
— Нет! Я никуда не уйду! Рано или поздно, но тебе придется мне открыть!
— Долго будешь ждать!
— Не страшно! Я сижу, так что не устану!
Через минуту мне
— Ты все такой же упрямый.
— Открой дверь шире, иначе я не смогу проехать. И прясь свои ночи, а то задавлю, — решил разбавить обстановку шуткой.
Я заехал в квартиру, но Алиска продолжила прятаться за дверью. У меня была надежда, что она не будет хотя бы меня стесняться. Я ведь видел, как она росла. Мне плевать на ее шрамы.
— Что за цирк ты устроил? — начала она злиться. — Можешь уже вставать!
— Это не цирк. Я уже несколько лет не могу ходить.
— Какой ужас! — она схватилась за грудь и начала тяжело дышать. Не ожидал такой бурной реакции. — Как ты?
— Ты такая смешная, — усмехнулся ее поведению. — Было ужасно. Но с поддержкой друзей, сейчас все налаживается.
— Рада, что тебе смогли помочь. Зачем пришел?
— Лис… это же я. Перестань прятаться.
— Хорошо! Любуйся!
Она подошла к окну на кухне. Глаза красные и опухшие. Значит, она постоянно плачет. Через всю левую щеку проходит красный шрам, шириной миллиметров пять. Тут даже пластическая операция не сможет сделать так, чтобы не осталось и следа. И она очень похудела. Одни кости торчат. Еще чуть-чуть, и станет тростиночкой. Подует ветер и снесет ее.
— Небось еще хочешь услышать, что был прав, когда отчитывал меня за выбранную профессию?!
— Нет.
— Не надо меня жалеть! — продолжила она кричать. — Ты ведь на самом деле оказался прав…
— Не важно, что я тогда говорил. Это все уже не важно.
— А с тобой что произошло?
— Это тоже уже не важно.
— Расскажи, — она перестала кричать и пытается завести разговор. Это хороший знак.
— Антона помнишь?
— Это тот, который тогда нанял меня? Твой заместитель?
— Да. Тогда, после твоего отъезда, я сделал на него доверенность, чтобы он мог управлять клубом, а я мог передохнуть и заниматься только спорт-баром. После нашей с тобой встречи меня постоянно терзало чувство вины, и нужна была передышка, — решил рассказать все честно. — Тогда Антон нанял двух отморозков, чтобы те избили меня, и я временно не мог заниматься баром. Он хотел получить доверенность и на него. Так он смог бы отобрать у меня все. Но его ребята перестарались, и я получил травму позвоночника. Догадаться, что за всем стоит именно он, было не сложно. Но он уже успел переоформить на себя клуб.
— Ты посадил его?
— Нет. Мне было плевать. Я стал инвалидом, и это все, что меня интересовало. Он еще потом женился на моей девушке.
— Мне жаль.
— Мне нет. Я никогда не собирался жениться на Миле. Надеюсь, они счастливы. Правда, насколько я знаю, клуб под руководством Антона прогорел.
— Так ему и надо!
— Не говори так. Он не стоит твоей злости, — подъехал к ней ближе. — А твоя какая история?
— Тебе же уже рассказали. Зачем спрашиваешь?
— Твоего обидчика посадили?