Потерянная невинность
Шрифт:
— Папа, ты что-нибудь о ней помнишь?
— Например?
— Она была молода…
— Да, пожалуй, не намного старше тебя.
— Какого цвета у нее были волосы? Длинные или короткие?
— Эбби, я этого не помню.
— Не помнишь? Она была худая или полная? Как ты думаешь, она была хорошенькая?
Он глубоко вздохнул, немного подумал и сказал:
— Насколько мне помнится, она была довольно высокая. У нее были длинные темные волосы, и она не была ни худой, ни полной. Определить, была ли она хорошенькая, было невозможно.
Ужас этого утверждения повис в
— Папа, ты очень переживал?
В глазах отца промелькнуло нечто, потрясшее Эбби. Это было какое-то сильное чувство вроде боли или гнева, от которого у него даже взгляд как будто заострился. На мгновение она испугалась, что зашла слишком далеко.
Но его ответ прозвучал очень мягко:
— Я врач, Эбби.
Наверное, это должно было означать, что его как врача не могло огорчить состояние пациента или его смерть. Но Эбби знала, что это далеко от истины. Отца всегда очень волновала судьба его пациентов. Он сердился, если они не исполняли его предписаний, гневался на болезни, которые ему не удавалось победить, расстраивался, если кого-то терял, радовался победам и новорожденным. Может, доктор Рейнолдс и отстранился от своей семьи, зато с годами он еще больше привязался к своим пациентам, если только такое вообще было возможно.
Эбби задержалась, чтобы выпить чашку кофе, попрощалась и вышла за дверь. Отец едва взглянул на нее, бросив:
— Увидимся вечером.
И тут же с головой ушел в созерцание экрана компьютера. Поэтому Эбби очень удивилась, когда, уже сидя в машине, подняла глаза и увидела дрогнувший угол занавески на окне гостиной. Судя по всему, отец встал из-за компьютера и подошел к окну, чтобы посмотреть ей вслед.
Глава 15
Митч не знал, где похоронена его мать, и от этого вдруг почувствовал себя потерянным. Несмотря на то что он не видел ее уже много лет, он всегда знал, где она находится. Теперь он мог только строить предположения. Он припарковал машину на дороге на полпути между могилами ее родственников и местом погребения отцовской родни, если, конечно, он все правильно помнил. Решив, что отец, скорее всего, похоронил ее среди Ньюкистов, он выбрался из «сааба» и по траве зашагал в нужном направлении, как вдруг увидел на дороге фургон, из которого пыталась выйти молодая женщина. Судя по всему, она испытывала с этим серьезные проблемы.
Митч какое-то время наблюдал за ней, пока не убедился, что девушке не обойтись без посторонней помощи.
Он бегом преодолел несколько ярдов, отделявшие его от фургона. Девушка практически висела, одной рукой вцепившись в ручку открытой дверцы, а другой — в спинку водительского сиденья, которую никак не решалась выпустить. Подойдя ближе, Митч увидел за сиденьем сложенную инвалидную коляску. Но девушка, похоже, намеревалась обойтись без нее.
— Вам помочь? — окликнул ее Митч.
— Нет, — задыхаясь, отозвалась она, — я справлюсь сама.
«Не справишься», — подумал Митч, увидев, что она выпустила ручку дверцы только для того, чтобы покачнуться и поспешно схватиться за нее снова. На вид ей не было и тридцати. Митч дал бы ей лет двадцать пять, не больше.
На
— Нам по пути, — сказал Митч, глядя на натянувшиеся, как струны, и дрожащие от напряжения мышцы ее рук. — Берите меня под руку. Я отведу вас туда, куда вам надо.
— Спасибо, но я действительно лучше сама.
Она сделала шаг. Нет, скорее она попыталась его сделать, но тут же споткнулась и вынуждена была снова ухватиться за опору. Митч видел, что она на грани слез. На этот раз, когда он протянул руку, она не стала спорить, а схватилась за нее, как за спасательный круг.
— Я думала… — извиняющимся тоном начала она.
— Я знаю, — улыбнулся Митч. — Я тоже упрямый.
Это вызвало на ее лице едва заметную улыбку, а ее напряженный взгляд немного потеплел.
Она была такой легкой, что он почти не ощущал ее руки на своем локте. Он повел было ее от фургона, но понял, что из этого ничего не получится. Она едва переставляла ноги.
— Вам туда обязательно надо? — спросил он.
— Обязательно. Обязательно.
— Хорошо. Тогда вот что мы сделаем. Я вас понесу.
Ее глаза стали еще больше.
— О нет, вы надорветесь!
— Сомневаюсь, — улыбнулся Митч.
Он наклонился и осторожно поднял ее, подхватив одной рукой под колени, а второй под спину. Она не сопротивлялась.
— Все в порядке? — на всякий случай уточнил он.
Она прикусила нижнюю губу и кивнула.
— Хорошо. В таком случае покажите мне, куда идти.
Девушка подняла руку и указала на старомодный памятник из розового гранита. Митч ногой захлопнул дверцу фургона и отнес ее туда, куда она показывала.
— Опустите меня на траву, — попросила она.
— Поставить на ноги? — с сомнением спросил он.
— Нет, — прошептала она, — так, чтобы я могла сесть.
Митч присел на корточки и осторожно опустил ее на землю. Она приподнялась, опираясь на руки, напомнив ему худенькую женщину на знаменитой картине «Мир Кристины» Эндрю Уайета.
— Давайте я помогу вам облокотиться на памятник, — предложил он.
Девушку это предложение, похоже, шокировало, но затем она, видимо, поняла: чтобы сидеть прямо, ей и в самом деле понадобится опора. Она кивнула, и Митч снова поднял ее и усадил рядом с монолитом, к которому она тут же прислонилась.
— Я буду вон там, — пояснил он, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону могил Ньюкистов.
— Хорошо, — шепнула она, глядя на него снизу вверх. — Спасибо.
— Когда вы будете готовы, махните мне рукой.
— Хорошо, — повторила она.
Сделав несколько шагов, Митч обернулся, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И только тут обратил внимание на могилу, к которой так рвалась его новая знакомая. Девушка немного передвинулась и сидела, прислонившись к памятнику и держась за него правой рукой. Левую ладонь она прижала к лицевой стороне камня. Над ее пальцами виднелась одна-единственная строка.