Потерянная память
Шрифт:
Походив немного в задумчивости вокруг незнакомца, Чур-Чур сказал:
— Придется резать. Это не должно причинить ему боли, поскольку его внутримолекулярное давление упало и контактные чувства практически не функционируют. Необходимо попытаться узнать у него, где расположен его главный мозг, иначе мы можем случайно повредить его.
Фиф-Фиф все еще ретранслировал, затрачивая массу энергии на усиление сигнала, но, несмотря на это, голос пришельца был
— …силы кончаются. Не могу одеть скафандр… если они прорежут шлюз, все… если не прорежут, также все… Надо сказать им, что мне нужен кислород…
— Он совсем плох, — заметил я. Чур-Чур уже настраивал пламя резца дуговой горелки. — Хочет отравить себя окислением.
Мои электрические цепи передернуло при одной мысли о ядовитом газе, который вызывает необратимый процесс коррозии — превращение мыслящего металла в ржавчину, в пыль.
— Где твоя мыслящая часть, незнакомец? — четко выговаривая слова, произнес Чур-Чур. — Твой центральный мозг?
— В моей голове, — слабо ретранслировал Фиф-Фиф, — в голове, голове, черт возьми… не могу открыть этот чертов шлюз… надо сообщить… черт… Я ваш создатель! Ваш господин!.. черт возьми!
Чур-Чур тем временем настроил пламя до широкого, бело-голубого сияющего пучка. Меня охватила легкая дрожь, когда Чур-Чур приблизил пламя к круговой отметке на коже пришельца. В моей собственной коже наступила небольшая потеря внутримолекулярного давления.
— Не падай духом, Палил, — по-отечески проговорил Чур-Чур. — Он уже ничего не может чувствовать сейчас. А ты ведь слышал, как он сказал, что его центральный мозг находится в его голове… — Он приблизил пламя к коже пришельца. — Мне следовало бы догадаться об этом раньше. Ведь у него такая же форма, как и Свена-Второго, а Свен очень логично сконцентрировал свою главную думающую часть как можно дальше от ракетных сопел.
Капли расплавленного металла стекали на поднос, который невозмутимый ассистент положил на пол специально для этой цели. Я быстро отвел глаза — никогда не считал себя достаточно сильным, чтобы работать инженером-хирургом или сборщиком.
Пришлось, однако, смотреть, раз я все-таки вел репортаж. Круговая область начала светиться после воздействия пламени.
Неожиданно к незнакомцу вернулся голос. Примерно через полторы секунды после того, как моя лента зафиксировала несколько отчетливо повторяемых слов «сжигают заживо…», неразборчивое бормотание незнакомца слилось в один необычайно высокий звук — где-то в районе ноты «ля» стандартной звуковой шкалы.
К тому же, сейчас
Затем звук резко оборвался — видимо, нарушился контакт.
Чур-Чур бормотал что-то себе под нос о необычайной плотности и толщине кожи незнакомца. Ему пришлось сделать четыре полных прохода резаком — только тогда магнитный захват отвел в сторону раскалившийся добела круг металла.
Из открывшегося отверстия вырвался клуб дыма. Поборов отвращение, я заглянул через плечо Чур-Чура и увидел, что дымилась какая-то мягкая масса странной формы, которая лежала внутри отверстия.
— Несомненно, это вид изоляционного материала, — объяснил Чур-Чур. Он вынул из отверстия скрюченную почерневшую кучу и аккуратно положил ее на поднос. Небольшая часть ее отвалилась, обнажив мягкую сердцевину красного цвета.
— Материал выглядит довольно сложным по составу, — заметил Чур-Чур, — но я надеюсь, что незнакомец будет в состоянии рассказать нам, как реконструировать его, или сделать замену.
* * *
Вы можете, конечно, прочитать отчет Чур-Чура о странных открытиях этой операции: о необычайной толщине кожи незнакомца в том месте, где был сделан разрез; о невероятной сложности его движущего механизма, который задействует принципы, не разгаданные и по сей день; о неудаче музейного консилиума определить состав материала, который был найден только в одном месте пришельца, а также о других связанных с ним научных тайнах.
Но здесь я все-таки хочу завершить описание своего репортажа.
Итак, Чур-Чур быстро конвертировал себя до небольших размеров с тем, чтобы быть в состоянии проникнуть в вырезанное отверстие на теле незнакомца. Когда он вылез оттуда, то постоял в молчании несколько минут. Потом очень медленно произнес:
— Я обследовал так называемый «центральный мозг» в передней части тела. Это не что иное, как простой вспомогательный компьютер, который не обладает и тенью сознания. В остальной части тела я также не обнаружил ничего, что в состоянии «думать».
Я до сих пор не могу понять, что именно меня так угнетает в этой истории. Однако я всегда останавливаю запись в том месте, где голос незнакомца переходит в этот ужасный высокий тон, становясь все громче и громче, пока не прерывается вовсе…
В этом звуке присутствует нечто такое, что заставляет меня дрожать, и перед моими глазами предстает карьер со ржавыми, мертвыми конструкциями.