Потерянная
Шрифт:
– Нет! – выпалила я в ужасе и зажала рот, понимая, как странно это прозвучало.
Белокожий замер и вопросительно посмотрел через плечо.
– Миледи? – сказал он и непонимающе прищурился.
Пока уши горячели от стыда, я мысленно себя ругала – он же освободил из плена, предлагает справедливую месть, а я, вроде как, не довольна.
Я едва заметно повернула голову и шевельнула левым ухом, чувствительный слух уловил слабое дыхание девочки, даже с такого расстояния слышу, как колотится ее сердце.
Напряжение в воздухе стало почти осязаемым.
Воин молчит и неотрывно следит за каждым движением. Взгляд строгий, непонимающий, но без враждебности.
В голове зашумело, к горлу подступил комок, будто жабу проглотила. Я быстро оглядела себя и сокрушенно опустила голову – выгляжу жалко перед высокородным эльфом. Немытая, полуголая, с длинной паклей на голове и ободранными плечами. Хотя белокожий деликатен и учтив, словно специально не замечает моего непотребного вида.
Я сделала глубокий вдох и выдала все, как на духу. Рассказала, как очнулась под палящим солнцем, как лечила кожу чудодейственно травой. Про то, как попала в плен к людям, полагая, что смогу найти помощь.
Лисгард внимательно слушал, пока в красках рассказывала о незатейливых приключениях. Когда закончила, он задумался на несколько секунд.
Я ждала его ответа, как приговора. Белокожий смотрел куда-то вниз. Глаза такие, словно не в подвале людской деревни стоит, а где-то в заоблачных далях созерцает великое.
Наконец, он поднял голову, затем сделал шаг ко мне и внимательно вгляделся в лицо. Взгляд на мгновение остановился на ушах, потом он отступил к лестнице и сдвинул брови.
– Думал, показалось, – смутился он. – Ваша кожа…
– Серая, – закончила я.
Снова повисло звенящее молчание, такое густое, что голова тяжелеет. Синеглазый нахмурился и задумчиво потер пальцами подбородок. Послышалось тихое сухое шуршание, похожее на шелест листьев. Затем он выпрямился, подняв голову, в глазах блеснула решительность.
– Миледи, я уверен, мы сможем все выяснить, – поговорил он. – Следуйте за мной, обещаю вам личную защиту и безопасность.
Белоухий протянул ладонь и выжидательно замер, тараща глаза в темноте.
Я насторожилась, уши дернулись и выпрямились столбиками.
– Куда это? – спросила я вкрадчиво.
– Туда, где вас никто не посадит в клетку, – сказал Лисгард.
Он чуть наклонил голову и указал на ладонь, которую все еще держит вытянутой.
Я поспешно схватилась. С придворным этикетом плохо знакома, во всяком случае – не помню. Пальцы Лисгарда оказались прохладными и мягкими, как шелк. Едва сдержалась, чтобы не спросить, почему от постоянных тренировок у него на руках нет грубых мозолей. Но тут же решила, они только на людских лапах появляются. У тех и лица похожи на печеные яблоки, и руки – вообще деревянные лопаты.
От высокородного веет уверенностью и силой. Видно – привык отдавать приказы и получать все по первому требованию. У такого и отряд должен быть, и целый сарафан слуг.
Белокожий осторожно, но крепко
С улицы тянет горячим воздухом, человеческая вонь перемешалась с чем-то терпким. Покосившись на синеглазого, я потянула воздух. Ноздри защекотало уже знакомым древесным запахом вперемешку с чем-то сладким. Наконец, дошло – это общий запах высокородных.
Звуки борьбы почти стихли, слышны лишь резкие приказы и топот копыт.
Лисгард спросил на ходу:
– Здесь больше никого нет?
Я украдкой глянула на кучу мешков. Запах девочки перемешался с сыростью и вонью старой картошки. Даже я с трудом отличила его в замысловатом коктейле. На судьбу человеческого ребенка, в целом, плевать. Не мое дело – куда ей идти и где прятаться.
Белокожий оглянулся и вопросительно посмотрел в глаза.
Девочка вырастет, будет ненавидеть эльфов, как ее родители. Станет рассказывать своим детям, как войска лесных демонов опустошали деревни, уводили в плен людей. Поселит в маленьких сердцах ненависть и ужас перед эльфийским народом. Или же запомнит, что однажды плененная эльфийка ее не выдала.
Я подняла голову и честно взглянула на Лисгарда.
– Нет. Здесь больше никого нет, – сказала я.
Белокожий удовлетворенно выдохнул и потащил меня наверх.
– Голлем! Отправляйся к остальным! – крикнул он.
Мы выбежали наружу, дневной свет опять ослепил, из глаз потекли слезы, пришлось их быстро вытирать, чтобы никто не заметил.
Я прищурилась и быстро-быстро заморгала. Через секунду зрение вернулось, и я увидела странную картину.
На площади толпится группка юнцов, рубахи распахнуты, на лицах ужас. Руки закованы в кандалы, цепи соединяют пленников между собой и придавливают к земле. Похожи на праздничные гирлянды, только из-за женских воплей праздником тут не пахнет. Эльфы вытаскивают пареньков из домов и бесцеремонно тащат по лестницам. Те бессильно дрыгают ногами и вопят, как бабы.
– Что происходит? – спросила я осторожно.
Белоснежные волосы воина картинно развеваются на ветру, острый подбородок торчит вперед. Даже засмотрелась – красивый до неприличия.
Он сказал с достоинством:
– Дежурный рейд по человеческим деревням.
Я замедлила шаг. Белокожему тоже пришлось притормозить – все еще держит мою ладонь Он серьезно посмотрел в глаза и нахмурился.
Мне остается только надувать губы и хлопать ресницами, всем видом показывая – я вообще не знаю, что тут у вас и как.
– Традиция, – пояснил он смягчаясь. – Периодически мы совершаем вылазки на поселения и забираем подросший молодняк.
– Но зачем? – изумилась я.
Высокородный терпеливо продолжил:
– В Черных рудниках гномы добывают адамантин. Это звездный металл, из которого мы делаем оружие и доспехи. По древнему договору они обязуются снабжать эльфов звездным металлом, в обмен на людей. Черные рудники – суровое место, а гномы не гнушаются дешевой рабочей силой.
Я сделала вид, что поняла, кивнула для убедительности.