Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе (сборник)
Шрифт:
Холмс быстро отыскал отпечатки ботинок Саймона Юргенса и аккуратно обошел их стороной. Внимательно все осмотрев, он показал мне красное пятно на снегу – место, где пролилась кровь Арнольда Сомса.
– Посмотрите, Уотсон, все именно так, как рассказал нам Саймон. Когда Сомса убили, алтарник стоял лицом к воротам. Видите, как примят снег? К выводам Хопкинса не придерешься. Очевидно, что Сомс и его гость боролись, но недолго.
Холмс продолжил разглядывать место преступления. Со стороны он напоминал ищейку, пытающуюся взять след.
– Нам не везет, Уотсон. Никаких других следов я не нашел. Если бы здесь был еще один человек, убийца, ему пришлось бы стрелять из-за церкви, так чтобы стрела перелетела через крышу и поразила Сомса в спину. Алтарник стоял к храму именно спиной.
– Причем даже если все так и произошло, вопрос, куда делась стрела, по-прежнему остается открытым, – уныло промолвил я.
– Именно так, Уотсон. Боюсь, дела Саймона плохи. Очень плохи.
– Бедняжка Анна! – вздохнул я. – Ума не приложу, как ей обо всем рассказать.
– Если хотите, старина, я возьму это на себя. – Холмс обнял меня рукой за плечи.
– Благодарю вас, Холмс, однако вынужден отказаться. Я считаю, что обязан рассказать ей плохие новости сам.
Поблагодарив констебля, мы остановили первый попавшийся кэб и отправились домой на Бейкер-стрит.
У двери нас ждал мальчик-курьер с конвертом для Холмса.
– Это вам из Скотленд-Ярда, – пояснил юноша.
– Ах да, – вспомнил Холмс, – фотографии, которые нам обещал Хопкинс. Быстро же он управился.
Холмс дал пареньку на чай и, взяв в руки конверт, отправился наверх. В гостиной, пока я наливал нам обоим бренди, Холмс небрежно просмотрел фотографии. Покончив с этим, он швырнул их на стол и взялся за бокал. Вдруг мой друг застыл, так и не донеся бренди до рта. Медленно, задумчиво он отставил стакан в сторону и снова взялся за фотографии. В один миг великий сыщик совершеннейшим образом переменился. Я понял, что он едва сдерживает эмоции.
– Что случилось Холмс? – взволнованно спросил я. – Что вам удалось разглядеть?
– Цепи, Уотсон, цепи! – воскликнул мой друг. – Знаете, когда я увидел, как люди Хопкинса цепями прочесывают Темзу, я еще подумал, как мало людей знает, что даже самая прочная цепь с надежными звеньями, если она достаточно длинна, может порваться под действием собственного веса!
– Ну да, это так, – пожал плечами я, – но только какое отношение это имеет…
– Как у вас с латынью, старина? – перебил меня Холмс. – Вам знакомо выражение «Mole ruit sua»?
– Какой доктор не знает латыни? – улыбнулся я. – Эта фраза означает «рушиться от собственной тяжести».
– Именно, Уотсон, именно так!
Холмс подошел к шкафу и вытащил из ящика увеличительное стекло. Вернувшись к столу, он выудил из груды фотографий один из снимков и принялся внимательно его изучать. Я подошел к другу и глянул на фотокарточку через его плечо.
– Ну же, Холмс, что вам удалось разглядеть? – повторил я вопрос.
Мой друг отложил увеличительное стекло. Я заметил, что его руки слегка трясутся.
– Неужели… неужели… – дрожащим голосом произнес он. Глубоко вздохнув, Холмс повернулся ко мне: – Уотсон, вы, наверное, уже не раз слышали от меня, что когда все остальные версии произошедшего оказываются ошибочными, последняя, сколь бы невероятной она ни представлялась, является верной.
– Я не отрицаю… – начал было я, но Холмс меня не дослушал:
– Я ни за что не прощу себе, если вселю в вас надежду, которая на поверку окажется ложной. Поэтому, старина, будет лучше, если я вообще вам в данный момент ничего не скажу. А сейчас прошу меня простить. Мне надо вернуться к церкви Святого Альбана.
– В таком случае, я с вами, – заявил я, подхватывая пальто и шляпу.
Вскоре мы уже мчались обратно в Кеннингтон настолько быстро, насколько позволял снег. Я изо всех сил пытался выведать у Холмса, что именно он обнаружил на фотографии, однако единственное объяснение, которое мне удалось из него вытянуть, звучало следующим образом:
– Вы часто говорите, мой друг, что у меня есть дар, доставшийся мне свыше, и я всякий раз пытался убедить вас в обратном. А вот сейчас я начинаю верить, что в ваших словах, возможно, есть зерно истины. – С минуту помолчав, Холмс продолжил: – Порой, Уотсон, у меня возникает ощущение, что боги Олимпа развлекаются, играя нами, смертными, себе на потеху. Они хитростью заманивают нас в ловушку, но при этом оставляют подсказку, выход из лабиринта, который могут разглядеть лишь избранные, да и то нечетко, гадательно, как бы сквозь тусклое стекло.
Я не был уверен в том, что понимаю, о чем говорит Холмс, однако ответил:
– Если все так, как вы говорите, старина, тогда вы – лучший из всех этих избранных.
Подъезжая к церкви, мы увидели, как по улице идет Дженнингс в компании другого констебля. Со всей очевидностью было ясно, что оба они возвращаются в полицейское управление. Холмс немедленно приказал остановить экипаж. Выскочив из кэба, он сунул извозчику деньги и прокричал:
– Любезный, как можно быстрее доставьте этих полицейских в Скотленд-Ярд! – Повернувшись к Дженнингсу, он велел: – Передайте инспектору Хопкинсу, что я жду его у церкви. Пусть немедленно едет сюда. Так ему и скажите: «Шерлок Холмс считает, что в убийстве обвиняют невинного человека».