Потерянные страницы
Шрифт:
– Как это? –не стерпела я и постаралась копнуть поглубже.
– Вы же видите как активничают «клакеры» во время пауз, реплик или антрактов, вот те, что после каждой интересной сценыили реплики начинают аплодировать и выражать свои эмоции,и тем самым заводят зрителя тоже. Их стараниями завтра весь Петербург будет знать, и не только через прессу, что это гениальный спектакль гениального режиссера. А какие актеры! не говорите, такого исполнения еще никто и нигде не видел. Приблизительно раз тридцать пять раздавались аплодисменты и овации, не так ли?
– Как они умудряются делать это? – я почти согласилась с его соображением или версией.
– Если меня не подводит мое чутье, то в зале сейчас работают по меньшей мере четыре группы, которые
– Я, действительно, заметила несколько знакомых лиц, – подтвердила я тут же, – их я видела и в других местах и, действительно их нельзя опередить с аплодисментами. Я подумала, что это активный зритель, не более того.
– Вот именно, благодаря этому активному зрителю, завтра этот спектакль станет модным, так что любой уважающий себя аристократ, чиновник или состоятельный человек обязательно сочтет необходимым побывать на этом спектакле. В противном случае, если он не побывает на представлении и не даст ему именно ту оценку, какую устанавливают уже с сегодняшнего дня, как в этом случае требует стандарт, это будет сочтено за признак дурного тона.
– И кто же устанавливает эти стандарты?
– Цензоры, специальные службы правительства, которые курируют эту область. Когда этого требует политическая ситуация,то меньше внимания уделяется тому, насколько ценной для искусства является та или иная работа. Они могут возвести до небес очень слабое произведение, представление или пьесу и назвать их гениальными. На какой-то период этот стереотип утвердится, сыграет свою роль в данный момент, но вскоре исчезнет как со сцены, так и из человеческой памяти. В то же время, действительно гениальное творение, будь то пьеса, постановщик или исполнитель, которые могут продержаться не один период и даже целую эпоху, могут быть подвергнуты такой хуле и критике, что любое доброе слово, сказанное в их адрес, будет считаться великим грехом, а их нечаянная хвала станет равносильной государственной измене. И все это лишь потому, что не вписывается в установленные властями стандарты. Если на представлении будет присутствовать император или члены его семьи, или какой-нибудь важный чиновник, то кто возьмет на себя право после этого не восхвалять это представление, его автора или исполнителя Эти «клакеры» – наемные люди, они и за пределами театра занимаются той же деятельностью. Иногда они занимаются более важными делами, когда распространяют нужные сплетни о театральном обществе и приближенных к ним лицах. Им подвластны и хвала, и хула. Они довольствуются малыми вознаграждениями, но выполняют дела такой важности, с которыми иногда не может справиться даже пресса. То есть, с их помощью правительство внедряет стандарты, и если ты не вписываешься в эти стандарты, кем бы ты ни был, то ты вылетаешь из игры. Многие даже не догадываются, почему они оказались за бортом. Люди помнят немало таких деятелей искусств, которые вроде, еще вчера хорошо были приспособлены ко времени и обстоятельствам. Но где же они сегодня? Эти стандарты касаются всех, а не только людей искусства. Поэтому надо быть внимательным: когда новоиспеченного кто-нибудь безгранично хвалит, он либо жертва стереотипа, либо агент.
– Неужели и здесь необходима агентурная работа?
– Конечно же, это такой же рабочий процесс, как и тот, что проверяет лояльность в отношении трона и Империи, и не менее отточенный, чем в других областях.
– Почему Вы говорите со мной об этом? – Муза
– Мой партнер должен быть осведомлен об этом, хотя через некоторое время с Вашей-то прозорливостью Вам не составило бытруда и самой разгадать эту игру.
Довольная его комплиментом, я тоже улыбнулась ему в ответ, мне всегда нравилось, когда Муза хвалил меня.
– Не очень-то осведомленный и лишенный тонкого вкуса зритель, – продолжил он, – часто становится жертвой такой, краем уха услышанной, оценки и навязанного ему эффекта. Согласитесь, что большинство находящихся в этом зале, такие, они завтра и послезавтра повторят то, что они «случайно» услышали в фойе илив буфете. Со временем Вы научитесь распознавать, кто из них жертва, а кто агент.
– Вы думаете, что я смогу сделать это? – я сказала это, скорее всего, в ожидании нового комплимента. Но он не подал виду и сказал:
– Безусловно, – ответил он коротко и продолжил, – тот человек, который когда-то внедрил метод распространения слухов…
– И кто это был?
– Его имя неизвестно, но это искусство существует вот уже тысячелетия и с каждым веком становится все изощренной. Но, тот,первый, возможно, и не задумывался о том, что кто-нибудь смогбы воспользоваться этим методом против честных, достойных и,действительно, способных деятелей искусства. Например, бездарных конформистов от искусства так часто противопоставлятьталантливым людям. Или, более того, в определенный моментпревратить такого в противовес таланту. Пусть лишь на какой-томомент, ибо подлинное искусство и истинный художник, хотьи позже, но все же найдет свою дорогу, когда настанет время переоценки человеческих ценностей Тогда будет легче отличитьчерное от белого. У мыслящего человека всегда наступает периодпереоценки, несмотря на его социальный статус и роддеятельности.
– Даже у деятелей искусства? – вставила я.
– Конечно, независимо от того, конформисты они или нет, этоособо чувствительные люди. Недооценка их способностей, или,что еще хуже – их игнорирование, сильнее пули бьет по их сердцуи разуму. Возможно, их и беспокоит возвеличение какой-то бездарности теми или инымиметодами, или разными уловками, ноэто ничто по сравнению с тем, что они испытывают, когда их трудобесценен– вот это для них действительно является тяжелейшейформой оскорбления. Как правило, возвеличиться у них меньше всего получается, тем более, если они не являются членами какого-либо клана, поэтому место действия остается за бездарными и наглыми людьми, которые нашли пристанище в стандартах, установленных правительством. Потому и получается, что с истинно талантливым художником, гениальным писателем, драматургом, режиссером или актером, свободным по характеру и сути своей, постоянно ведется борьба всеми возможными методами.
Вот в таких беседах и лекциях проходило время наших встреч, которые, в действительности были моими подготовительными курсами. И мне это нравилось, тем более, что эти лекции читал любимый мною человек. Эта подготовка преследовала еще одну цель. Как его младший партнер, я готовилась открыть свой салон, точно такой же, как у мадмуазель Жанет де Ламье в Тифлисе, но лишь с той разницей, что он не предназначался для разведки, а наоборот, салон должен был служить контрразведке. Хотя, пока это случилось, понадобилось еще немало времени для завершения моей подготовки.
ИЗ ДНЕВНИКОВ ЮРИЯ ТОНКОНОГОВА
В октябре 1905 года Петр Николаевич Дурново был назначен министром внутренних дел. А в ноябре того же года моего начальника назначили тайным советником при министре, и одновременно, заместителем начальника департамента жандармерии.
Все хорошо знали моего патрона, но я не могу сказать, что все были рады его назначению. Вообще-то, назначение инородца на такую высокую должность, да к тому же в министерство, можно сказать, было явлением неординарным. Несколько важных фигур министерства своей бестактностью или невежеством, а наверное, тем и другим вместе, проявили свое отношение к его назначению, но шеф не подал виду.