Потерянные
Шрифт:
В принципе, ничего неожиданного на дне рождении Витьки не произошло. Все они такие, эти празднества, как под копирку. Улыбки, поздравления, объятия, хотя ко мне Витя не полез, будто что-то почувствовал. Странный он, смотрит в глаза, а не на грудь или еще ниже, как другие. Что-то было в его глазах на этом вечере, что-то такое, как… не могу выразить. Понимание? Да что он может знать, домашний мальчик! Его хотя бы мама не бросила! А я… а меня…
Вернувшись в свою комнату, приняла душ и улеглась – наутро экзамен. Важный экзамен, без вариантов.
Надо закрыть глаза и спать, но вот почему-то стоит закрыть глаза и возникает Витька. Эта его грустная улыбка, понимающий взгляд, остановленное движение. Ведь хотел же обнять, что его остановило? Неужели мой взгляд? Да, я боюсь. Боюсь объятий, прикосновений, и вообще мужчин на расстоянии ближе, чем «четыре лаптя». И тайна этого страха скрыта в моем безрадостном детстве. Зачем я вообще родилась? За что?
Вот, довела себя до истерики. Надо теперь вымыть лицо и улечься, наконец, спать. Спать, впереди экзамен, который я обязана сдать отлично, а иначе… эти… у которых я живу, они точно придумают что-то максимально унизительное. На свете есть люди, и есть эти – они не люди, а твари. Равнодушные, жестокие, отвратительные по сути своей. Спать, спать, спать…
Всю ночь мне почему-то снился Витька, точнее я с ним. Гуляли, держась за руки, в каком-то странном, почти прозрачном лесу. Эти деревья я знаю, хотя родилась в Германии, они называются «березами». Почему-то к ним какая-то особенная тяга у русских. Вот во сне Витька и я дурачились в таком вот лесу. Почему-то на душе было так легко и свободно, как никогда в жизни. Он тоже улыбался. Надо же, оказывается, я никогда не видела, как Витька улыбается по-настоящему. Странный сон, необыкновенный. Я никогда не видела такого леса, да и улыбку эту, что преследовала меня, пока я просыпалась. Внезапно очень сильно, просто до слез захотелось, чтобы это было правдой, но я же знаю, что это невозможно. Зачем домашнему мальчику сирота?
Звонок будильника прервал волшебство сна. Сна, в котором было возможно счастье даже для меня. Сморгнув непрошенные слезы, взяла себя в руки. Душ, опостылевшая школьная форма и… Не хочу на завтрак. Просто не хочу видеть эти лица, всех этих полных лицемерия людей. Не хочу.
Тяжело вздохнув, двинулась к аудитории. Желудок мне за такое пренебрежение, конечно, отомстит, но я просто не могу видеть их всех после такого сна. Хочу пожить еще десять минут в сказке. Да, я знаю, что такого не будет никогда! Знаю! Но все равно…
Сегодня у меня экзамен. Очень важный экзамен, а чувства в полном раздрае. Надо собраться, вон и местный надзиратель внимание обратил, притащился ко мне.
– Нет ли у вас чего-то запрещенного? – они всегда вежливы, всегда интересуются.
– Нет, – покачала я головой. Обычно верят на слово, но, видимо, кому-то нужно было скомпенсировать мое счастье во сне. Я давно заметила, что вслед за чем-то радостным обязательно следует расплата – что-то
– Пожалуйста, пройдите со мной, – не поверил, а это значит, что будут досматривать. Они имеют право на таких экзаменах. Остается только надеяться, что в трусы не залезет.
– Оставь ее, – посоветовал мсье Лион, встретившийся нам на выходе из аудитории. – Перенервничала девочка, не видишь, что ли?
Мсье Лион – это куратор нашего класса, понимающий, но равнодушный, как все они. Сейчас вот спас меня от унижения личного досмотра, отчего-то вздохнул и отправил обратно в аудиторию, где уже скопились все наши, да еще из параллельных классов, что понятно – экзамен же общий, для всех. Сейчас раздадут задания, буду писать. Главное, сосредоточиться и ни о чем не думать.
Первое задание, первое впечатление – паника. Паника, которую я давлю уже почти рефлекторно. Я все знаю, все понимаю, все смогу. Самое главное – не поддаваться этой панике, контролировать себя и не думать ни о Витьке, ни об этих.
Вот, пошло решение, я умная, я смогу.
Тригонометрия, интегралы, геометрия, все вразбивку, будто специально сбивающие задания. Не зря экзамен считается самым сложным. Три пи квадрат…
Желудок подводит, надо было, все-таки, поесть. Но я буду терпеть и решать эти интегральные уравнения, будь проклят тот, кто их придумал!
Три часа позади, еще всего два осталось, успею ли я? Должна успеть, надо ускориться, но при этом не спешить.
Спустя почти три часа надзиратели показали, что либо их не предупредили, либо они сами о Ренате забыли. Рената – это девушка из нашего класса, у нее что-то с сердцем, что-то совсем плохое, ее бы на домашнее и среди любящих людей, но, похоже, что девушка в том же положении – нет у нее любящих людей, зато есть интернат. Она сильно побледнела и упала в обморок. Даже сразу не отреагировали, пока кто-то не крикнул: «Вызовите врачей!»
Это пауза для нас всех – возможность немного расслабиться, демонстрируя беспокойство о коллеге. Лицемерная демонстрация «правильных» реакций для надзирателей, ведь все это потом пойдет в характеристику. Хотя наблюдающим за нами сейчас не до наблюдений – они сообразили, что школьница может умереть, а свидетелей у них много, кто-нибудь да стуканет. Поэтому, мешая друг другу, надзиратели суетятся вокруг тела Ренаты, не подающей признаков жизни. Я бы, наверное, тоже хотела так, раз – и освобождение, но думать об этом нельзя, за такое будет психиатр.
– Покушай, – мне в руку ткнулся бутерброд. Витькин голос перепутать невозможно.
Он обо мне позаботился? Понял, что я не ела, и взял для меня бутерброд? Разве так бывает?
– Спасибо, – также очень тихо ответила ему, моментально зажевывая подарок, чтобы никто не увидел.
Главное, не оборачиваться, а то пропадет экзамен. Очень боюсь обернуться и увидеть эту его ухмылку, которую он натягивает на лицо, как маску. Впрочем, почему «как»?
Тяжело вздохнув, возвращаюсь к уравнениям и задачам, а за окном уже слышится дробный металлический лязг двигателя садящегося вертолета. Видимо, сильно испугались, или же Рената уже… Уже свободна от этих всех лицемерных людей. Правда, чем я от них отличаюсь? Ничем…