Потерянные
Шрифт:
Тиса не ответила. Но таможеннику ее молчания оказалось достаточно.
— Вижу, ты все поняла. Вот и ладушки, — Климыч подтолкнул девушку к двери. — А теперь иди, милая, иди.
У порога Тиса обернулась.
— Откуда вы знаете, что изнань похож на кошку? — прошептала она. — Я не помню, чтобы я говорила кому-то об этом.
Таможенник медленно повернул голову:
— Не мудрено, что не помнишь, милая, — развел руки мужчина. — Столько всего на тебя навалилось за последние дни. Не удивительно. Тиса Лазаровна, вы же вчера мне сами об этом рассказали.
Приняв объяснение,
Такой раздавленной и потерянной она чувствовала себя лишь в детстве, после похорон матери. В землю был спущен забитый гроб. И пустота установилась в некогда оживленном доме. Отец отрешился от мира. И девочка шаталась по дому, как тень.
Сейчас Тиса поступила так же, как тогда в детстве. Пройдя в конец библиотеки, девушка завернула за последний стеллаж. Там в углу она села на пол и обхватила колени руками.
Нет, что бы ни говорил Климыч о том, что Трихон околдовываел умы людей и ее в том числе, она не желалает это слышать. Не желает! Если она поймет, что это так, и ее любовь — это всего лишь результат треклятого вэйновского наклада, что она слепо, как кукла выполняла прихоть колдуна, то верить будет уже не во что. Останется лишь безразличие и боль.
Так она просидела какое-то время, пока из тяжелых мыслей ее не вывел мужской разговор. Но лучше бы она его не слышала. Голос принадлежал Витеру:
— Зарай Климыч, какая-то сволочь украла из ящика останки капитана и Кубача, которые мы доставили вчера в часть.
— Украли? Кости? — удивленный голос Зарая. — Кто бы мог так погано пошутить?
— Пока не знаю, — процедил со злостью Витер. — Но вытрясу душу из каждого, пока не найду шутника. А потом подвешу его за волосы, вот тогда ему не до смеха будет.
— Не говори пока дочери Лазара. У девчонки, похоже, и так нелады с рассудком от горя.
Девушка накрыла уши ладонями и держала их закрытыми, пока в библиотеке снова не установилась тишина. Может быть, у нее и впрямь что-то с головой?
Память снова настоятельно возвращала ее к сцене у мельницы. «Правда тяжела», — повторил он некогда сказанные ею слова. Какая ирония, подумала Тиса. Он мог бы попытаться оправдаться, а вместо этого предавался философии. Указывал на исключения в трактате. Странная мысль неожиданно посетила ее голову, и она оторвала лоб от колен. Затем встала на ноги и последовала к нужному стеллажу, тому самому, на котором она когда-то сидела с Трихоном. Подвинув стремянку, Тиса поднялась на нее и взяла с верхней полки книгу. Философский трактат об истине.
— В конце книги нет никаких исключений, — прошептала девушка.
Не пытаясь спуститься, в нетерпении Войнова раскрыла книгу с конца и принялась листать, надеясь в душе увидеть то, о чем подумала. И вздрогнула, когда среди страниц мелькнул белый сложенный вчетверо листок. Она раскрыла его. Знакомый почерк на сей раз оказался размашистым и путанным, по-видимому, автор послания очень торопился.
«Тиса! Если ты читаешь эти строки, значит, я допустил непоправимую ошибку и вскоре поплачусь за нее».
Девушка почувствовала слабость в ногах и решила все же спуститься со стремянки.
«Нет предела моему сожалению, что вместо того, чтобы сказать правду лично, смотря в твои ясные глаза, мне приходится доверить свое откровение бездушным строчкам. Тиса, я не тот за кого себя выдавал все это время. Я не кадет Рудненского училища. Не шкалуш, хотя горская кровь и присутствует во мне в малой доле. Мое настоящее имя Демьян, и я давно покинул скамью училища. По долгу службы вынужден был скрывать свой истинный облик. И я не сказал еще одного».
Точка в конце предложения казалась жирнее положенного.
«Я — вэйн. Только Единый знает, как я сожалею сейчас, что так и не собрался с духом сказать это тебе раньше. Все верно. Это меня ты видела в своем видении. Но ошиблась в одном, я не вызывал изнаня. Я обследовал октаэдр, желая понять, кто его создал. Сейчас я с большой долей вероятности могу утверждать, что это обоим нам небезызвестный Зарай Климыч, начальник таможни. Что для меня самого есть большая неожиданность, — ведь он не вэйн. Увы, как бы мне не хотелось, я не могу его трогать, пока мои люди не прощупают его вэезвязи, и мы не узнаем, кто за ним стоит. Им нужен этот драконов оберег твоего отца. Поэтому ты в большой опасности. Сейчас каждый твой шаг подобен шагу над бездной, Тиса».
Девушка прикрыла рот рукой, пытаясь осмыслить прочитанное.
«А теперь выслушай меня очень внимательно. От того как ты точно выполнишь мои указания, зависит твоя жизнь и жизнь твоего отца. В корешке книги ты найдешь пузырек с пилюлями. Выпей все. Это «хамелеон», он позволит тебе пройти проходную. Запомни, ты не должна никому смотреть в глаза, иначе тебя распознают. У тебя будет ровно сорок минут, чтобы покинуть часть и найти одного человека. Ты его знаешь, — недавно он говорил со змеей. Я оставил ему подробную инструкцию. Он скажет тебе, как действовать дальше».
Наклонный почерк к концу и вовсе расплясался.
«Сделай это незамедлительно, Тиса. Никому не говори о своих намерениях. Я же выкручусь, мои друзья по оружию уже близко. Как только смогу, я тебя найду. Беги сейчас же!»
Строчка оборвалась, и девушка глубоко втянула в себя воздух и с шумом выдохнула. Она прочитала письмо еще и еще раз. Затем прощупала корешок книги и, раскрыв до упора трактат, поймала в ладони скользкий стеклянный флакончик с тремя сиреневыми капсулами внутри.
Послышались торопливые шаги. И Тиса быстро спрятала флакон и записку в карман. Она посмотрела в щелку меж книжных рядов. В кабинетную дверь постучал солдат.
— Чего тебе? — выглянул Климыч.
— Разрешите доложить, — отчеканил солдатик. — Ландус Зовальский спрашивает вас. Сказал, что вы его ждете.
— Эм. Да, пусть зайдет.
Солдат кивнул и поторопился исполнить приказ.
Если написанное в письме — правда, тогда ей стоит опасаться таможенника. Человека, которому, как ей раньше казалось, она могла доверять. Этот факт с трудом укладывался в голове Тисы. Из-за низкого роста аптекаря, Войнова в просвете книжных полок, увидела только подпрыгивающую макушку с реденьким завитком волос.