Потерянный экипаж
Шрифт:
— Так точно! Погибли пять солдат и сорок арестованных женщин из лагеря «Дора», господин штурмбаннфюрер.
— Когда я спрашиваю о жертвах, меня интересуют только немецкие солдаты, — сказал Раббе. — Вы поняли?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер! Погибло пять солдат.
— Откуда?
— Трое из воинского эшелона. Смертельно ранены. Один из рабочей команды. Обгорел. Умер. Один из охраны арестованных. Сгорел.
— Труп найден?
— Так что… кости и медальон, господин штурмбаннфюрер.
—
Покинув железнодорожный узел, Раббе до одиннадцати часов вечера инструктировал командиров частей, выделенных для облавы, и начальников районов города, уточнял с ними детали предстоящей операции, распределял автотранспорт, приказал очистить городскую тюрьму, расстреляв ранее задержанных из категории наиболее подозрительных, и вернулся к себе только в двенадцатом часу ночи.
На ночь он не пил. Денщик принес горячее молоко и конфеты. Раббе проглотил таблетку пирамидона, позвонил в разведотдел. Майор Вольф еще не спал.
— Что ваш летчик?
— Размышляет о мироздании, — флегматично сообщил Вольф.
— Я не расположен к шуткам, — сказал Раббе. — На станции совершена явная диверсия!
— Я вас предупреждал!
— Летчик продолжает утверждать, что десант не выбрасывался?
— Да. И это очевидно.
— А остальные члены экипажа?
— Он полагает, что пилот и радистка погибли… А вы думаете, что, не успев приземлиться, они принялись взрывать пути?
— Я сказал, что не расположен к шуткам! — крикнул Раббе. — Положение таково, что не до шуток!
— Это местное подполье, Гюнтер, — успокоительно сказал Вольф. — Прочистите город, и все будет в порядке.
— Обойдусь без ваших советов! — угрюмо сказал Раббе и бросил трубку, но тут же поднял ее, вызвал полицию.
— Арестованы диверсанты?
— Так точно, — сообщил дежурный унтер. — Задержаны двое.
— Почему двое? Орудовали три человека!
— Третьего не нашли, господин штурмбаннфюрер! Скрылся…
— Ах, скрылся!.. Растяпы!.. Допросили арестованных?
— Допрос вели эти, господин штурмбаннфюрер… Люди Хараи.
— Ну! Где Хараи?
— Не могу знать, господин штурмбаннфюрер.
— Найти! Я пришлю обершарфюрера Гинцлера, он научит их допрашивать. Доложите, когда найдете Хараи. Скажите, что я приказал взять третьего диверсанта и завтра жду сообщения о признании виновных… Ясно?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер!
— И объясните этому венгерскому кретину, что, если он не добьется признания коммунистической сволочи, я вынужден буду рассматривать его как пособника врага!
Надо было поберечь себя, не нервничать, но как было не нервничать.
Раббе внезапно дернулся на стуле, неуверенно встал на ноги. Лоб покрыла испарина. Господи! Какой же он идиот! Хеттль, наверное, уже узнал о случившемся. Шутка сказать! Эшелоны не могут проследовать на фронт, взорваны боеприпасы… Хеттль знает, а он, Раббе, не удосужился сам информировать Будапешт…
Через полчаса штурмбаннфюрера соединили с канцелярией начальника службы безопасности Италии и Балкан Вильгельма Хеттля. Опасения Раббе подтвердились. В Будапешт кто-то уже накапал.
«Вольф! — со злобой подумал Раббе. — Это Вольф!»
— Преступники задержаны, — солгал Раббе. — Это два коммуниста из местного подполья. Приняты меры к задержанию остальных!..
Дежурный офицер холодно сказал, что доведет сообщение штурмбаннфюрера Раббе до сведения штурмбаннфюрера Хеттля, и разговор окончился.
«Ничего! — успокоил себя Раббе. — Раз преступники задержаны, разноса не последует. А завтра мы почистим город…»
Но спал он плохо и поднялся раздраженный и полный решимости навести в этом проклятом Наддетьхаза настоящий порядок.
В десять часов утра он прибыл в комендатуру города. Здесь ему вручили донесение Хараи и Гинцлера о том, что при допросе сцепщиков Мате Хегедюша и Лантоша Бачо оба признались в принадлежности к Коммунистической партии Венгрии, в связи с русскими и в совершении диверсионного акта на железнодорожном узле Наддетьхаза, для чего ими были взорваны во время воздушной тревоги цистерны с бензином.
— Где имена сообщников и главарей подполья? — спросил Раббе. — Я спрашиваю — где? Что вы мне суете эту дурацкую бумажку?! Я сам могу написать такую! Два коммуниста? Мне нужен десяток! — По меньшей мере десяток! Как я иначе смогу докладывать командованию?!
Он отшвырнул рапорт, вызвал Гинцлера и приказал немедленно составить списки коммунистов.
— Слушаюсь. Немедленно выполню, — сказал Гинцлер.
— Подождите! — прервал Раббе. — Пока включайтесь в операцию. Список дадите потом. На основании данных о задержанных… Ясно?
— Да, — сказал Гинцлер.
— Желаю успеха! — сказал Раббе.
…Ровно в одиннадцать часов утра кварталы города Наддетьхаза были оцеплены войсками и полицией службы безопасности. Улицы давно опустели. На углах главных магистралей выстроились черные тюремные фургоны. А еще через несколько минут из подъездов домов солдаты поволокли жителей: пытающихся протестовать мужчин, истошно кричащих женщин, плачущих детей…
Командиры частей один за другим рапортовали в комендатуру города, что операция развивается успешно.