Потерянный принц

Кагава Джули

Она пожала плечами, показывая, что уже переболела этим и не нуждается в симпатии, но я кипел от злости на ее отца.

— А год назад, — продолжила Кензи, — у меня стало что-то происходить со здоровьем. Я плохо чувствовала себя, появились тошнота и головокружения. Папа, конечно, ничего не заметил. На самом деле, этого никто не замечал… пока я не потеряла сознание на середине урока истории. Я умоляла школьную медсестру не звонить отцу, потому что он разозлится, если ему придется забирать меня в разгаре рабочего дня. — Кензи фыркнула и опустила полный горечи взгляд в песок. — Чертова медсестра

сказала отцу показать меня врачу. Он был зол. Будто бы я заболела назло ему, и все эти анализы и процедуры нужны мне лишь для того, чтобы обратить на себя его внимание.

В животе у меня похолодело. Кусочки мозаики встали на свои места. Синяки Кензи. То, как ее оберегают в школе друзья. Ее бесстрашие и жгучее желание увидеть все, что только можно. Кровь заледенела в моих жилах, когда я, наконец, понял, в чем дело. Между нами повисло что-то ужасное и безнадежное.

— Ты серьезно больна? — шепотом спросил я.

— Да. — Она опустила взгляд и, теребя в пальцах мою рубашку, судорожно вздохнула. — Итан, у меня… лейкемия, — ее голос оборвался, но, помолчав несколько секунд, Кензи ровно и спокойно продолжила: — Врачи мне мало что говорят, но я поискала информацию и узнала, что с моим типом лейкемии — с лечением и химиотерапией — шансы выжить, равны примерно сорока процентам. И это при условии, если я переживу первые пять лет болезни.

Было такое ощущение, словно кто-то проделал дыру у меня внутри и вытащил наружу все внутренности. Я в ужасе смотрел на Кензи, не в силах сделать вдох. Лейкемия. Рак. Кензи смертельно больна…

— Теперь ты знаешь настоящую причину того, почему я хотела получить Видение. Почему я хотела видеть фейри. — Кензи, наконец, подняла на меня взгляд, уголок ее губ изогнулся в печальной улыбке. — Месяц жизни, отданный Лэнанши — это ничто. Скорее всего, я не доживу до тридцати.

Мне невыносимо хотелось что-то сделать, все что угодно. Вскочить на ноги и замолотить кулаками по стене, заорать от отчаяния и несправедливости. Почему она? Почему именно Кензи — храбрая, добрая, упрямая и такая невозможно замечательная? Это неправильно.

— Ты должна была вернуться, — выдавил я из себя. — Ты не должна быть здесь, когда ты можешь… — Я не в силах был произнести этого слова. Меня мутило при мысли о том, что эта темная яма станет последним, что Кензи увидит в этой жизни. — Кензи, ты должна быть со своей семьей, — в отчаянии простонал я. — Зачем ты осталась со мной? Ты должна была вернуться домой.

Кензи блеснула глазами.

— К кому? — отрывисто спросила она, резко взмахнув рукой. — К отцу, который даже не смотрит на меня? В пустой дом, где все ходят на цыпочках и шепчутся о вещах, которые мне нельзя слышать, но я слышу? К врачам, которые ничего мне не говорят и обращаются со мной так, словно я понятия не имею, что происходит? Ты что, не слушал меня, Итан? К чему и кому мне возвращаться?

— Ты была бы в безопасности…

— В безопасности, — насмешливо фыркнула она. — У меня нет времени на это. Я хочу жить. Хочу путешествовать по миру. Видеть то, чего другие не видят. Прыгать с тарзанки и с парашютом. Вытворять всевозможные сумасшедшие вещи. Если мне осталось не так много времени, то я хочу использовать его по максимуму. А ты показал мне другой

мир — с драконами, магией, королевами и говорящими котами. Как я могла от этого отказаться?

Я ничего не мог на это ответить, по большей части потому, что у меня перехватило горло. Не сводя с меня глаз, Кензи сцепила руки у меня на затылке и прижалась ко мне с нежностью во взгляде.

— Итан, эта болезнь, эта штука внутри меня… я свыклась с мыслью о ней. Что бы со мной не случилось, я не смогу этому помешать. Но есть вещи, которые я хочу совершить до того, как умру — у меня их целый список, и все сделать я вряд ли успею, но, черт побери, уж точно попытаюсь. Видение фейри не было в этом списке, зато в нем было «найти место, которое еще никто не видел». Так же, как и «получить первый поцелуй». — Она склонила голову, словно скрывая зардевшиеся щеки. — Правда ни один парень не вызывал у меня желания, чтобы он меня поцеловал, — прошептала она, покусывая губу, — пока я не встретила тебя.

Я все еще не пришел в себя после ее слов о болезни, так, что от ее нового признания все внутри снова перевернулось. Эта странная, упрямая, вызывающе бодрая девушка, бившаяся с линдвормом, заключившая сделку с королевой фейри и не забывающая о том, что может умереть каждый божий день, девушка, которая последовала за мной в Волшебную страну и не оставила меня, даже когда ей предложили вернуться домой — эта храбрая, самоотверженная, невероятная девушка хотела, чтобы я ее поцеловал.

Черт. Наши отношения зашли слишком далеко.

И мне уже все равно.

Кензи теперь смотрела в пол, и я вдруг осознал, что не ответил ей, ошалевший от нахлынувших на меня эмоций.

— Но я пойму, если ты этого не хочешь, — проговорила она деланно бодрым голосом, опустив руки. — Это нечестно по отношению к тебе — быть связанным с такой, как я. Я сглупила, все тебе рассказав. — Она говорила торопливо, пытаясь убедить саму себя, и я, наконец, вышел из ступора. — Я не знаю, сколько мне осталось жить, и, конечно же, никому не захочется проходить через это со мной. Все закончится лишь тем, что я разобью оба наших сердца. Так что, я прекрасно пойму, если ты не хочешь ничего начинать. Просто…

Я поцеловал Кензи, оборвав все ее оправдания. Издав удивленный возглас, она со вздохом расслабилась. Ее руки обвились вокруг моей шеи, мои — скользнули по ее волосам, вниз по спине и крепко обняли за талию. Хватит обмана чувств, хватит прятаться от самого себя. Мне нужна эта девушка. Нужен ее смех, ее бесстрашие, то, как она подталкивает меня вперед, отказываясь бояться. Я долго никого к себе не подпускал, страшась того, что фейри сделают со сблизившимися со мной людьми, но больше я не мог этого делать. Только не с ней.

Казалось, прошло много времени, когда мы, наконец, оторвались от губ друг друга. Вокруг шуршали бывшие полукровки, яма была все так же темна, холодна и неприступна, но я больше не собирался сидеть здесь, сложа руки, смирившись с нашей судьбой. Теперь все изменилось. Мне было за что сражаться. Мне было, зачем возвращаться домой.

Кензи молчала, моргая и выглядя немного ошалело. Я не сдержал насмешливой улыбки.

— Ого. Неужели я лишил Маккензи Сент-Джеймс дара речи? — тихо поддразнил ее я.