Потерянный шпион

Афончиков Вячеслав

– Если хотите, мои ребята могут ликвидировать этого графа фон Шлака быстро и без лишнего шума, – предложил Шмидт Мустоффелю.

Адмирал посмотрел на зихерхайтскапитана и вновь усмехнулся:

– Вы хороший стражник, капитан, но никудышный политик! Нашей новой имперской администрации понадобятся верные и преданные функционеры, зачем же их убивать?

– Верные и преданные? – недоумевая, переспросил Шмидт; ему показалось, что он ослышался.

– Да, друг мой, именно так – верные и преданные. Дело в том, что любая революция порождает необходимость в выполнении большого объема определенной работы, которую можно определить как «грязную».

Это наиболее ответственные задачи, и поручить их можно только людям, в преданности и исполнительности которых ты можешь быть уверен абсолютно. А здесь одного вина мало. А вот человек, про которого имеется такая папка, будет предан до конца, предан не идеалами, которые с годами могут поутихнуть и вообще измениться, а предан одним сознанием того, что эта папка лежит у нас на полке. Спасибо, капитан, это действительно ценный подарок! Кстати, а чем еще вы можете быть полезны нашему Делу?

Шмидт задумчиво осмотрелся вокруг и, поразмыслив с полминуты, спросил:

– А что бы вы сказали, адмирал, если бы мои бойцы без лишнего кровопролития арестовали преступную администрацию Крон-Регента?

Мустоффель заинтересованно посмотрел в глаза Шмидту и ответил:

– Тогда, я уверен, я стал бы обращаться к вам «герр зихерхайтсоберст»!

Шмидт удовлетворенно кивнул головой и скомандовал:

– Полусотня, по коням!

Рэм провожал взглядом отряд капитана, когда один из людей на площади пробился к нему и деликатно тронул его за руку. Это был мужчина зрелого возраста, с сединой на висках и задумчивым выражением лица, одетый в поношенный, но чистый и аккуратный сюртук и стоптанные сапоги из телячьей кожи.

– Простите, что беспокою вас, – начал он, – но как мне кажется, вы здесь главный, не так ли?

– В известном смысле слова это так, – с улыбкой ответил Мустоффель, – а что вам угодно?

– Видите ли, – торопливо заговорил незнакомец, – я главный лекарь айзенвальдской лечебницы, меня зовут Браун. Я обращаюсь к вам, потому что мне, в сущности, не к кому больше обратиться. У меня в лечебнице закончились лекарства, перевязочные материалы, инструменты – в сущности – все закончилось! Я обращался во все инстанции, но меня нигде толком даже и не выслушали – а ведь у меня в лечебнице больше сотни больных, среди них дети…

Рэм понимающе кивнул Брауну и ответил:

– Вы правы, лекарь, это еще одно из преступлений администрации Крон-Регента, и они, будьте спокойны, ответят за него сполна!

– Спасибо, – улыбнулся Браун, – спасибо за добрые новости, но я был бы спокойнее, если бы у моих пациентов был хотя бы минимальный набор лекарств…

– Да, – ответил ему адмирал, – в обновленной Империи мы будем внимательнее следить за нуждами людей!

Браун хотел уточнить, когда же наступит это светлое время, но толпа уже оттеснила его от своего лидера и понесла по площади вместе с бурным людским потоком.

Через пять минут отряд Шмидта был уже у ворот дворца. Охранявшие их гвардейцы одного из элитных столичных полков, одетые в парадные мундиры, чувствовали себя весьма неуютно. Их много лет готовили для столичной караульной службы; за это время они изучили все придворные тонкости: как следует салютовать Крон-Регенту, когда он движется через ворота пешком, и как – когда едет верхом; как приветствовать карету Крон-Регента и как встречать глав департаментов и заморских гостей, как осуществляется ритуал смены караула и как караулы разных полков должны передавать друг другу дежурство, и многое-многое другое.

Единственное, чему их забыли обучить, так это тому, как следует вести себя, когда вас у ворот всего четверо, а перед вами на площади находится многотысячная толпа, настроенная весьма враждебно и практически не скрывающая того, что вооружена. В такой ситуации людям свойственно подчиняться лидеру, который демонстрирует своим видом понимание момента, а своей решимостью внушает уверенность в наличии у него единственного правильного на данный момент выхода из положения. Именно на это и рассчитывал Шмидт, спешившись и подходя к охранникам дворца.

– Зихерхайтскапитан Шмидт, командир специальной кавалерийской полусотни Департамента Государственной Стражи, прислан по особому и тайному распоряжению господина зихерхайтспрезидента!

Его звание было и так видно по нашивкам на его куртке, полусотня спешивалась за ним, а проверить наличие «приказа» у гвардейцев не было ни малейшей возможности, так что вралось Шмидту легко и весело.

– Немедленно вызовите ко мне начальника караула, – распорядился он в полном соответствии с караульным уставом.

Один из гвардейцев мгновенно бросился во внутренний двор и привел молодого щеголеватого гвардейского пехотного лейтенанта. Шмидт отвел лейтенанта чуть в сторону и, понизив голос, с доверительными интонациями заговорил:

– Лейтенант, вы видите, что творится на площади?

Лейтенант наблюдал это уже более часа, и то, что он видел, ему очень не нравилось.

– Лейтенант, вы, как я вижу, умный и опытный человек, – Шмидт искусно сдержал улыбку, – и понимаете – от нас сейчас зависит судьба Империи! Это заговор, через полчаса планируется штурм дворца!

Лейтенант заметно побледнел.

– Нам стало известно о заговоре в последний момент, – продолжил зихерхайтскапитан, – и сейчас уже посланы фельдкурьеры во все верные администрации полки. Они развернутся и подойдут через час-полтора, но эти час-полтора нам с вами предстоит удерживать дворец. Какое помещение на территории дворца, на ваш взгляд, наиболее пригодно для организации круговой обороны?

Шмидт прекрасно знал ответ на этот вопрос и молил Бога, чтобы и лейтенант сообразил это. Лейтенант на минуту задумался, а затем просиял:

– Так вот же, здание кордегардии! – Это было одноэтажное, отдельно стоящее здание с толстыми стенами и решетками на окнах, здание двухсотлетней давности, добротное, как и все, что строилось в старину.

– Блестяще, лейтенант, вы прекрасный тактик, я бы не сообразил! – с максимальной искренностью, на которую был способен, воскликнул Шмидт.

Лейтенант самодовольно усмехнулся.

– Сделаем так – мои люди займут место у ворот и парадного входа во дворец, а вы соберите своих бойцов в кордегардии и готовьтесь встретить мятежников огнем из окон, если они прорвутся.

Шмидт видел, что этот план очень понравился лейтенанту, вероятнее всего тем, что не ему и не его людям предстояло стоять по ту сторону ворот.

– Действуйте, лейтенант, и немедленно, а я поднимусь и доложу обо всем господину зихерхайтспрезиденту.

Лейтенант бросился реализовывать их прекрасный тактический план, а Шмидт поднялся по ступеням главного подъезда дворца Крон-Регента, сопровождаемый десятком своих бойцов. Перед самым входом, у дверей дворца он оглянулся и увидел, как Шульце аккуратно и тихо закрыл массивные дубовые двери кордегардии за последним вбежавшим туда гвардейцем и повесил на них большой амбарный замок.