Потеряшка с Пожарной, 19
Шрифт:
— Может не надо…
— Стани, а мне скрывать нечего. Уж знакомится, так знакомится. Всё равно придётся. Зовут меня Антон. Фамилия неблагозвучная. Клопов. Родного отца я не знаю, но был отчим, которого я всю жизнь считаю отцом. Мне двенадцать было, когда его не стало. Мать совсем по наклонной пошла. С четырнадцати я дома почти не появлялся. Болтался на улице. Прибился к гаражам. Там мастерская у Саньки. Он мне и предложил на него поработать. Девять классов окончил и свалил из дома. Окончательно в гараж переехал. В восемнадцать получил права, ушёл в армию. В двадцать вернулся в гараж. Правда уже квартиру снял. Машину купил. Учиться дальше не получилось. Да
— Которого ты спас? — спросила Констанция.
— Ага. А трубку его жена Зина сняла. Нет у меня сейчас никого. Пытался несколько раз с кем-то жить начать, но не получалось. То она не дождалась. То я понял, что это всё несерьёзно. Может у меня слишком требования завышенные. Но хочется так, чтоб если жить, то жить как люди. Стани в этом плане права: жизнь гаражом не заканчивается. У меня ничего нет. Я могу наплести, что со временем всё будет. Что в лепёшку разобьюсь и построю дворец. Но давайте реально смотреть на вещи. У меня не получится этого. Чтоб дворец построить нужно стать предпринимателем. Из меня бизнесмен, хм, ругаться не буду. Как Санька говорит, меня облапошить — это святое дело. Он когда меня оставил на гараже за старшего, то я машину отпустил, ещё и должен остался. После этого только ремонтом занимаюсь. Это получается, — Антон усмехнулся. Посмотрел на Констанцию. В глазах появилась теплота. — Живу, как получается. Стараюсь черту не переступать, но звёзд с неба не хватаю.
— Цель-то у тебя поди есть. Или живёшь одним днём?
— Цель есть. Но это не от меня зависит, — ответил Антон. В этот момент позвонили. Констанция побежала к домофону. Через минуту влетела в комнату, на ходу надевая куртку.
— Я на минуту. Аня поздравить решила. Я быстро, туда и обратно. Ты же не обидишься? — спросила она Антона.
— Иди и не торопись. Я не дым, чтоб растворяться, — ответил он.
— Я бегом. Туда и обратно!
— Шапку надень! — крикнула ей вслед бабушка. Сама же стала серьёзной. — Любит она тебя. Слишком сильно. Мы всё думали, что рано или поздно это пройдёт, а не проходит. Она тут матери заявила, что поступать в институт не будет. Здесь останется. В местный пойдёт. Девчонка умная. У неё большие перспективы.
— От меня чего хотите? Чтоб я сказал ей, что женат и трое детей на руках? — настороженно спросил Антон.
— Было бы всё так просто, но… Как бы в дурь не пошла после такого. Томка её в Москву забрать хочет. А я не знаю, что лучше.
— И я не знаю, что будет лучше. Думаете я не понимаю? Разные мы. Слишком разные. Но Стани моя. Не знаю, как это объяснить, но моя и всё тут.
— Я не слепая. Вижу как вы друг на друга смотрите. Не обидел её, хотя возможность была.
— Даже не представляете сколько раз. Я на неё постоянно натыкаюсь. Куда не пойду, везде она. Не подхожу только, — он протёр ладонями лицо. — Это как наваждение, от которого невозможно отделаться. Хочешь забыть и не получается. Думал уехать из города. Сказать, что на вахту поехал. Натрепать чего-то. А может и вовсе не прощаться. В августе ездил отдыхать на юг. Мы с ней жили в одной гостинице. Она тогда с матерью ездила. Да вы знаете. Тогда и понял, что куда бы я не делся, она меня найдёт.
— Но не подошёл.
— А чего подходить? Она мелкая ещё. А я не железный. Нужна она мне.
— Тяжело вам. Тамара не поймёт. Она не верит в чувства. А тебя заочно терпеть не может. Считает, что у тебя корыстный
— Ага, я же её дочку забрать хочу.
— Она всю жизнь вкладывала в неё всё, что могла. Вначале не любила её. До четырёх лет к ней не подходила. Нет, она давала ей всё необходимое. Делала всё, чтоб Кони не выделялась от других детей, но так я ей занималась. Не хотела, чтоб девочка её карьере помешала и личной жизни. А когда я её потеряла в восемь лет, то Томку переклинило. Она уволилась из компании, где работала переводчиком, устроилась преподавать к нам в институт и стала готовить Кони к лучшей жизни. У неё были планы переехать в Москву или в Санкт-Петербург, но всё время чего-то мешало.
— А где отец Констанции?
— Тайна это, которую нам не раскрыть. Одному Богу и известно. Тома мне тогда ничего не рассказала, только после поездки хмурая вернулась. Всё в подушку плакала. Я подумала тогда мало ли влюбилась, да не срослось. Всё в жизни бывает. А потом через полгода призналась, что беременна. Аборт уже поздно делать было, только ребёнка она не хотела. Обидел её кто-то. А кто это был, она и сама не знала. Кони родилась. Она хотела её оставить, а я не дала. Сказала, что помогу воспитать. Кони эту историю не знает, да и не зачем ей это знать. Для неё отец в аварии погиб ещё до её рождения. Так что сложно всё это Антон.
— Так жизнь никогда лёгкой и не была.
— Слушай, может по настойки сливовой? Пока Кони с подругой трещит.
— Нет, я не пью.
— А чего так?
— Не хочу последние мозги пропивать. И так мне за ней не угнаться, — ответил Антон.
Наши дни
Наваждение и воспоминания. Антон то и дело ловил взглядом её фигуру среди стеллажей. Она казалось была полностью сосредоточена на работе и не замечала его. А он не мог отвести от неё взгляда. Она и раньше его волновала, но сейчас было что-то невыносимое. Да уж, если ад и существовал, то он знал ему название: видеть без возможности взять.
Единственное спасение было в работе и в скорости её выполнения. Наработаться так, чтоб вечером свалиться в кровать и забыться сном. Время обеда до обеда он почти не почувствовал. Очнулся лишь, когда наступил перерыв.
Констанция с задумчивым видом вошла в столовую. Налила воды из кулера. Пакета с обедом при себе у неё не было. Она рассеянно постучала пальцами по столу, где стояла микроволновка. Вздохнула. Резко развернувшись, она подошла к столику, за которым сидел Антон и села напротив него.
— Не помешаю?
— Нет.
— Я сегодня обед забыла. В кошельке только мелочь на дорогу.
— Не проблема, — он достал вторую коробку с лапшой быстрого приготовления. — Будешь?
— Да.
— Тогда я завариваю лапшу, а ты делаешь нам чай.
— Говорят, что от неё дырки в желудке появляются.
— Я чередую лапшу с нормальной едой, — ответил Антон.
— Я такое есть боясь. Хотя однажды ела. Правда очень давно, — ответила она принимаясь за еду.
— Ты прям из другого мира.
— Возможно. Хотя для меня ты инопланетянин.
— Бутерброд будешь?
— Я на диете. Не смотри на меня так скептически. Третий день пытаюсь держаться. Вчера даже от семечек отказалась. Зато ногти пострадали. Нервы ни к чёрту.
— Может тогда не стоит так резко на диету садиться.
— Может и не стоит. Иногда не знаешь чего стоит делать, а что нет. С кем общаться, а кого сторониться. Как ты выбираешь друзей?
— По поступкам. А ты?
— Дружба — это форма лжи. Человек говорит в лицо одно, а за спиной другое, но при этом все счастливы.