Потерявшие небеса

Лукашева Анастасия Сергеевна

– Слушаюсь и повинуюсь. Я предполагал тебе отомстить за вредность, но передумал, - Признался Тори сквозь сон, - Давай твоя часть наказания, станет на пару часов отмененной.

Пилигрим заснул, послушная преступница решила обдумать свой план действий, но ее внимание привлекла книжка выпавшая из плаща Тори. Милисент была девочкой образованной и знала, что читать чужие письма нельзя "Но это же не письма, а простая книга. А что если в ней написано о культуре или обычаях этого мира" думала она. Ее устремленность к познанию всего, что она не понимает взяло верх, и как бы не сопротивлялась ее вторая половина девушка открыла книгу, которая оказалась записной книжкой с заклинаниями. Она

вчитывалась в каждое слово стараясь понять его со всех сторон, таким образом она изучила все заклинания и материалы по магии, которые записывал пилигрим. Но как то странно заклинания перешли в мысли Тори, а после даже девушка обнаружила творческое начало в парне, которое открыло само сердце попутчика. В противном, страдающем, ко всему безразличном парне, жил сильный человек умеющий любить и страдать, его тоже терзали вопросы. В нем жила память о ком-то кого он очень любил, чей прах до сих пор носит в плаке у сердца - память о сестре:

Может нет той боли и сражений, побед и поражений?

Ответов нет и совпадений, нет совести, нет чести?

Зачем влачить сей камень в гору?

Он не научит нас летать.

Однако все ж,

Когда леса в пожар падут,

Когда война, разруха, голод,

Вой матерей и плачь детей

Разбудит в душах наших:

Страх, одиночество . (За)

Ищу ее по теням света,

По отголоскам пустоты,

Но поздно все.

Я видел прах твой, держал его в руках.

Ношу его в платке под грудью и слезно память берегу.

И в пламени костра мне вторится заклятье,

Что перед смертью сотворила ты:

"Как бы не было тяжко крепись,

Как бы не было страшно молись.

Подмога к тебе не приметно придет!

Доверься судьбе, услышь стук сердца в суете.

Пусть я осталась где-то там.

В порыве пламени дарю тебе последний вздох.

Прошу учись, надейся, жди,

Когда как летний снег сойду я с неба.

Ворвусь как ветер у пустоту.

Верни мне душу, вот та дань, что завещаю я тебе!"

И вторили птицы тебе, пока тебя забирал закат.

Остался пепел. Ветер. Мрак.

Хочу так сильно закричать,

Но не могу. Уже иду по тени света,

Путь ученья, по завещанью, открывать.(***)

Пусть Тори и поставил к названию три звездочки, и ни разу не упомянул ни имени сестры, ни чего-то подобного, было понятно кому предназначен второй

стих и самая последняя запись книжки. "Даже немного завидно, что это написано не мне" думала Милисент. Изучение книжки так увлекло девушку, что она и не заметила когда проснулся Тори. А он проснулся достаточно давно, но не предпринял ничего. Его тело все еще болело, но он наконец решил отвлечь шпиона:

– Я не помню, что разрешал тебе копаться в моих вещах, - Огрызнулся Тори.

– Прости. Я не копалась в твоих вещах, а книжка сама выпала, вот я и подумала, что это просто какие-нибудь рассказы, - Милисент было очень стыдно за свой проступок.

– Сама выпала говоришь, а как с самочувствием нигде не болит?
– Пилигрим был зол, но поверил девушке.

– Нет. А что-то должно болеть?

– Я уже говорил, что ты странная? Мало того, что ты вызываешь у вех такое искреннее доверие, так и все мои заклинания рушатся, когда ты рядом.

– Я не понимаю.

– На моей книге лежало заклинание. А ты мало того, что открыла так еще и прочла ее всю. Почему так складывается, что ты без пары исключений похожа на мою сестру? Почему ты...
– Но покраснев он не стал договаривать.

– Прости, я больше не буду. Честное слово, все свои странности буду держать в себе.

– Ненужно так сильно все прятать. Нам нужно научиться контролировать твои силы.

– Нам нужно?
– Ехидно переспросила Милисент.

– Неважно. Я тут подумал, а может тебе покороче использовать имя, может тебя называть Мими, по старому.

– Не знаю правильно ли это, но мне нравится твоя идея, - Задумалась девушка, а Тори начал садится несмотря на строжайший запрет, - Эй, ты чего творишь тебе нельзя ты слаб.

– Да ты в меня уже столько вишни напихала, что еще чуть-чуть и я сам вишней стану. Все в порядке не переживай. Что это у тебя на виске?

– Где? Ой, царапина наверное зацепилась пока падала, жить буду, - Мими смутилась.

– Тебе не идут царапины давай подлечу, - И пилигрим холодной ладошкой провел ей по лицу, заживляя царапинку, но недостаток сил выдал его с потрохами на Тори напал озноб.

– И ты мне говоришь, что здоров. Тебя же трясет и руки у тебя холодные. Вот накинь одеяло, - Девушка взяла одеяло и укрывала парня, когда повозка наскочила на камень и они оказались нос к носу. Они не шевелились этот миг заворожил их.

– У тебя красивые глаза, а я не разу не замечала в них отражения такой большой души. Странно не так ли, я знаю тебя всего ничего, а такое впечатление, что всю жизнь. И всегда так тепло внутри когда ты рядом, - Девушка села напротив, но не смогла оторвать взгляда от его глубоких глаз.

– Ты такая добрая. Поэтому к тебе все тепло относятся. Это в твоих глазах отражается огромная душа, я полюбил тебя как свою маленькую сестренку.

– Я боюсь, боюсь потерять нечто важное, но не могу понять что. Ты слаб тебе нужно поспать.

– Нет не нужно. А ладно стану огромной вишней, - Махнул рукой парень в мгновение ока оказался лежащим на ногах Мими с открытым ртом и глазами бедного котенка.

День пошел на исход, а путники въехав на территорию долины дождей, пристроились, после привала, к небольшому каравану повозок. Стали появляться звезды где-то под тяжелыми тучами. Надвигалась гроза, такие ненужные раскаты без молний, непрерывно бушующий ветер рвущий тучи в клочья. Последние отголоски неба легли под одеяло, где-то в дали появились молнии, а дождь ласково пал на ладони земли. Любовь в природе такое редкое явление. Дождь не бил, он нежно обволакивал шелковой вуалью, земля жадно пила воду, как самые страстные и горячие признания в любви и поцелуи. Змеевидные молнии шептали о чем-то прекрасном.