Потомки Магеллана
Шрифт:
– Как наши соседи? – спросил он. – Ты ведь с ними уже близко познакомился?
– Куда уж ближе, – отвечал Маурицио, меряя взглядом расстояние между койками. – Ни шкипер, ни боцман не храпят, это первый плюс. Грязные журнальчики в сортире не листают, лишнего не пьют, а так… Кто их знает. Время покажет. Люди познаются в испытаниях. А их у нас будет немало.
– Думаешь? – спросил Быков.
– Уверен. Нам океан предстоит проплыть, и не один. Это тебе не на надувном матрасе у берега качаться. И штормами потреплет, и много чего еще.
– Ты хорошо говоришь по-нашему, Маурицио.
– Я по-своему лучше
Быков засмеялся:
– Ты поэтому на год в плавание ушел?
Маурицио тоже засмеялся и хлопнул его по плечу:
– Правильно мыслишь, парень. Пойдем в кают-компанию, у нас опаздывать не принято.
– Рановато для обеда, – заметил Быков.
– Сейчас ланч, – ответил Маурицио. – Последний.
– Почему последний?
– Потому что в море выходим. В плавании ланчей не будет, не надейся. Ты что-нибудь съестное захватил?
– Нет.
– Хотя бы кофе, чай, конфеты какие-то?
– Ничего.
– Ну и дурак, – заключил Маурицио. – Ладно, в следующий раз умнее будешь. Если еще когда-нибудь поплывешь.
Ланч прошел в так называемой дружеской, непринужденной обстановке. Открыли шампанское, вежливо поболтали на разные нейтральные темы, после чего Маркес провозгласил:
– А теперь о главном, друзья мои. Через… – Он взглянул на часы. – Через два часа начнут возвращаться матросы с берега. Таким образом прошу всех мужчин находиться наверху.
– Зачем? – спросил молодой и пригожий парень с расхожим именем Алекс, который выполнял на судне обязанности специалиста по электронике и электрике.
В отличие от, скажем, кока он был включен в число так называемых офицеров, как величал их капитан. Анна и Лидия бросали на него быстрые оценивающие взгляды, а он совершенно не уделял им внимания. Оценив его внешность и манеры, Быков сразу заключил, что видит перед собой молодого человека сомнительной сексуальной ориентации, но девушки до сих пор не поняли этого и по наивности строили ему глазки.
Маркес уставился на Алекса с неодобрительной миной на гладко выбритой физиономии.
– Впредь изволь дослушивать до конца все, что говорит твой командир, и только потом задавай вопросы. Но на первый раз я, так и быть, отвечу. Мы должны проконтролировать матросов, ясно? Все они получили строжайший запрет на употребление спиртного. Нарушителей будем выявлять и не допускать на борт. Если не протрезвеют к восемнадцати ноль-ноль, отчалим без них.
– Разве так можно? – вырвалось у Анны.
На этот раз неодобрительный взгляд Маркеса был адресован ей.
– Не только можно, но и нужно, – отчеканил он. – Необходимо. Те, кто готов нарушить приказ в первый же день, будут продолжать делать это на протяжении всего путешествия. По моим расчетам, таких рьяных нарушителей дисциплины обычно около десяти процентов в любом коллективе и они по совместительству являются неформальными лидерами. По правде говоря, я намеренно отпустил одесситов на берег. Чтобы своевременно принять меры и избавиться от вредных элементов. Бунтарство заразно.
Едва он закончил свой спич, как вошел кок, оставленный дежурить на палубе, и доложил, что первая компания приближается к причалу.
– Все по местам! – распорядился Маркес. –
Девушки были спроважены к себе. Мужчины поднялись на палубу и приступили к исполнению обязанностей. Некоторое время все шло гладко, без сучка и задоринки. Капитан коротко беседовал с подтягивающимися моряками, после чего подавал знак либо пропустить в жилой отсек, либо проверить тщательнее. Явным перегаром никто не дышал, но почти все были в легком подпитии. Таких журили и предупреждали на будущее. Быков уже решил, что опасения Маркеса оказались напрасными, когда на сходни ввалились три матроса постарше, вызывающе гогоча и бросая дерзкие взгляды по сторонам. Мало того что они начали огрызаться, так еще настаивали на своем праве пронести на борт упаковку пива и литровую бутылку дешевого рома.
Одному Маркес ловко заломил руку за спину и спустил со сходней с такой скоростью, что выпивоха не успел затормозить, налетел на кнехт и растянулся на причале, сыпля угрозами и проклятиями. Второй был выведен Нильсоном и Альвадосом, тщетно взывая к снисхождению. Он плохо держался на ногах и, очутившись на берегу, неуклюже сел рядом с упавшим товарищем.
Третий казался самым спокойным и рассудительным из троих. Он негромко беседовал с Алексом, уговаривая вернуть конфискованное спиртное, а потом неожиданно схватил бутылку за горлышко и замахнулся. Алекс присел и бросился наутек. Его место занял Быков. Перехватив руку с бутылкой, он нанес дебоширу сокрушительный удар в челюсть. Этого оказалось достаточно. Выйдя из нокаута, матрос спустился с «Виктории» самостоятельно, чтобы присоединиться к товарищам по несчастью.
Других инцидентов не случилось. Три с лишним десятка матросов попали на судно не то чтобы беспрепятственно, но без особых последствий. Некоторые из них, в том числе девушки, явно угостились в городе чем-то покрепче сока, однако были вполне адекватны и вменяемы, не вызвав нареканий начальства.
Трое изгнанных побуянили внизу, но были вынуждены удалиться со сброшенными им вещами, когда их внятно предупредили, что по их душу едет полиция. Быков перевел дух. Только теперь он ощутил, как устал, пребывая в постоянном напряжении. После построения, на котором боцман провел перекличку личного состава и лишний раз напомнил про необходимость соблюдения дисциплины, был объявлен аврал. Все, кто не был задействован, собрались на палубе, чтобы не пропустить отплытие.
Оно состоялось точно по расписанию. На церемонию ухода в плавание прибыл мэр города и, позируя перед репортерами, отметил значимость исторического момента, а также поблагодарил всех моряков за мужество и готовность терпеть невзгоды не под каким-нибудь флагом, а под испанским. Других речей не было. Оркестра – тоже. Дрогнула палуба, сдержанно зарокотал двигатель, и «Виктория» медленно потянулась за буксирным катером, выводящим ее из речного русла. Когда парусник оказался в море, Быков поднялся на высокую корму, чтобы видеть, как отдаляется берег. Рядом по-свойски пристроился Алекс и высказал свое восхищение по поводу того, как Быков справился со здоровяком-матросом, вооруженным к тому же бутылкой.