Потомки Ноя
Шрифт:
Комната была странно тихой; слабое тиканье часов лишь оттеняло тишину. М-р Кетчум чувствовал, как замедляются удары сердца. Он пошевелился своим грузным телом на жесткой скамье. «Смешно», — снова подумал он.
Он открыл глаза и нахмурил брови. Чертова картина, у него было ощущение, что этот бородатый моряк разглядывает его.
Как живой…
— Эй!
Рот м-ра Кетчума резко захлопнулся; глаза раскрылись, веки заморгали. Он почти соскользнул со скамьи, но затем быстро подался
Над ним склонился человек с продубленной кожей. Его рука лежала на плече м-ра Кетчума.
— Да? — выдохнул м-р Кетчум с бьющимся сердцем.
Человек улыбнулся и представился:
— Шеф полиции Шипли. Не хотите ли пройти в мой кабинет?
— О! — сказал м-р Кетчум, — да, да.
Он выпрямился, скривившись от боли в затекших мышцах. Человек отступил на несколько шагов, и м-р Кетчум со стоном поднялся. Глянул на часы. Было более половины пятого.
— Послушайте, — сказал он, — когда же, наконец, я смогу заплатить штраф и уехать?
Он еще недостаточно проснулся, чтобы быть запуганным.
В улыбке Шипли не было никакой теплоты.
— Здесь, в Зэрчи, все происходит не совсем так, как в других местах.
Они вошли в маленькую комнату, в которой пахло затхлостью.
— Садитесь, — сказал шеф, проходя в другой конец кабинета, в то время как м-р Кетчум устраивался в кресле с прямой спинкой, заскрипевшим под его весом.
— Я не понимаю, почему я не могу заплатить штраф и уехать.
— Всему свое время, — сказал Шипли.
— Но…
М-р Кетчум не закончил. Улыбка Шипли сильно походила на едва скрытое предостережение. Он скрипнул зубами и принялся ждать. Шеф разглядывал лист бумаги, лежавший перед ним на столе. М-р Кетчум отметил, что полицейский одет совсем безвкусно — как мужлан.
— Я вижу, вы не женаты, — произнес Шипли.
М-р Кетчум ничего не сказал. «Пусть посмотрят, что это такое, когда вам не отвечают», — подумал он.
— Есть ли у вас друзья в Мэне?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Это входит в протокол допроса, мистер Кетчум. Из всех родственников у вас только сестра?
М-р Кетчум смотрел на него молча. Какая связь между его сестрой, живущей в Висконсине, и фактом нарушения правил дорожного движения?
— Итак, мистер? — спросил Шипли.
— Я уже вам говорил. То есть, я сказал это полицейскому. Я не вижу…
— Вы здесь по делам?
Рот м-ра Кетчума открылся, но оттуда не вышло ни единого звука. Наконец он произнес:
— Почему вы мне задаете все эти вопросы? — и мысленно прикрикнул на себя: «Прекрати трястись!»
— Обычная рутина. Вы здесь по делам?
— Я в отпуске. Я совершенно ничего не понимаю. Я был терпелив, но, черт возьми, хватит! Я требую, чтобы с меня взяли штраф
— Боюсь, что это невозможно.
М-р Кетчум оторопел. Так случается, когда очнувшись от кошмара, обнаруживают, что сон был явью.
— Я… я не понимаю, — сказал он.
— Вы должны предстать перед судом.
— Но это нелепо!
— Вы полагаете?
— Конечно. Я гражданин Соединенных Штатов. Я требую, чтобы уважали мои права.
Улыбка Шипли исчезла:
— Когда вы нарушаете наш закон, у вас больше нет прав. Теперь вам придется оплатить то, что потребуем мы.
М-р Кетчум смотрел на шефа местной полиции пустыми глазами. Он только что осознал, что находится полностью в их руках. Они могут назвать любую сумму штрафа или же засадить его в тюрьму до самой смерти, если это взбредет им в голову. Вопросы, которые ему задавали? Это чтобы убедиться, что у него нет родственных или дружеских связей и никто не побеспокоиться узнать, жив ли он еще…
Комната начала раскачиваться перед глазами. Тело покрылось потом.
— Вы не можете этого сделать, — пробормотал он, зная, впрочем, что этот довод не годится.
— Вы проведете ночь в тюрьме, — сказал шеф. — Завтра увидите судью.
— Но это нелепо! — взорвался м-р Кетчум. — Нелепо!
Он взял себя в руки.
— Я имею право на телефонный звонок, — твердо сказал он. — Я могу позвонить. Это мое право, по закону.
— Конечно, — ответил Шипли, — при условии, если бы у нас в Зэрчи имелся телефон.
Когда его вели в камеру, он заметил в холле еще одну картину. Это опять был портрет бородатого моряка. М-р Кетчум не стал проверять, следит ли за ним бородач взглядом или нет.
М-р Кетчум шевельнулся. В решетчатой двери заскрежетал ключ, и он приподнялся на локте.
В камеру вошел полицейский с подносом.
— Ваш завтрак, — сказал он.
Он был более пожилым, чем другой агент и чем Шипли. Седеющие волосы коротко стрижены, лицо с морщинами у глаз и рта гладко выбрито. Форма не подходила по росту.
Когда полицейский снова запирал за собой дверную решетку, м-р Кетчум спросил:
— Когда я увижу судью?
Полицейский посмотрел ему в лицо.
— Не знаю, — сказал он и ушел.
— Подождите! — крикнул м-р Кетчум ему вслед.
Но мрачно звучавшие шаги уже стихали за поворотом коридора. М-р Кетчум продолжал глядеть на то место, где полицейский исчез из вида. Остатки сонной дымки окончательно рассеялись.
Он сел, протер глаза, бросил взгляд на часы: было 9 часов 7 минут. Толстяк поморщился. Черт, он им этого так не оставит! Ноздри дрогнули, он почувствовал запах, исходящий от подноса, протянул руку, потом уронил ее.